Москва 2042. Владимир Войнович
у тебя есть достаточно времени, – заметил Зильберович. – А у него нет. Он хотел тебя принять во время завтрака, но ты спал. А у него все время расписано по минутам. В семь он встает. Полчаса – бег трусцой вокруг озера, десять минут – душ, пятнадцать минут – молитва, двадцать минут – завтрак. В восемь пятнадцать он садится за стол, без четверти двенадцать седлает Глагола…
Глаголом Симыч назвал коня, которого я знал еще слабым, только что отлученным от матери жеребенком. Именно за этим жеребенком мы и ездили с Руди в Камарг. А потом я его вез на теплоходе в Канаду. Он был еще маленький и хилый. По дороге его укачивало так, что он не мог стоять на ногах. Его тошнило, и он ничего не ел, кроме кусочков сахара, которыми я кормил его с руки. Я много часов провел в специально для него устроенном стойле. Я сидел там на низкой скамейке, клал его голову к себе на колени и одной рукой почесывал шерстку между ушами, а другой протягивал ему кубик рафинада. Который он сперва обнюхивал, а потом осторожно брал мягкими своими губами. Он был маленький и слабый, а теперь вон вымахал в какого красавца.
– Значит, без четверти двенадцать он седлает Глагола и?..
– …И в двенадцать репетирует въезд в Россию. Потом опять работа до двух. С двух до половины третьего он обедает…
– Очень хорошо, – сказал я. – Пусть меня во время обеда и примет.
– Не может, – вздохнул Зильберович. – Во время обеда он просматривает читалку.
– Чего просматривает?
– Ну, газету, – сказал раздраженно Лео. – Ты же знаешь, что он борется против иностранных слов.
– Но после обеда у него, я надеюсь, есть свободное время?
– После обеда он сорок минут занимается со Степанидой русским языком, потом полчаса спит, потому что ему нужно восстанавливать силы.
– Ну после сна.
– После сна у него опять маленькая зарядка, душ, чай и работа до семи. Потом ужин.
– Опять с газетами?
– Нет, с гляделкой.
– Понятно, – сказал я. – Значит, телевизор смотрит. Развлекается. А я его ждать буду?
– Да что ты! – замахал руками Зильберович. – Какие там развлечения! Он смотрит только новости и только полчаса. А потом опять работает до десяти тридцати.
– Ну хорошо, пусть примет меня после десяти тридцати. Тогда я по крайней мере уеду завтра утром.
– От десяти тридцати до одиннадцати тридцати он читает словарь Даля, потом у него остается полчаса на Баха, и пора спать. Да ты, старик, не волнуйся. Завтра он тебя наверняка примет. Только ты уж к завтраку не проспи.
– Все-таки вы нахалы! – сказал я в сердцах.
– Кто это мы?
– Ну я не буду говорить об остальных, но ты нахал, а твой Симыч нахал трижды. Мало того, что заставил меня через полмира переть, так еще тут выдрючивается. У него расписание, у него времени нет. Мне мое время, в конце концов, тоже для чего-то нужно.
– Вот именно, – оживился Зильберович. – Твое время нужно тебе, а его время нужно всем, всему человечеству.
Тут я совершенно взбесился. Я, между прочим, эти ссылки на народ и человечество