Третий глаз Шивы. Еремей Парнов
холодном, промозглом тумане трудно было отличить ароматный сенной дух от сладкого запашка торфяного битума. Только перегар солярки ясно чувствовался на полях. Стучали моторы, приглушенно лязгали гусеничные траки, мутно-красными маслянистыми пятнами расплывался свет далеких фар. Это ж такая удача, что фрезерование и ворошение торфяной крошки идут круглые сутки! Тем меньше внимания привлечет стрекот мотоцикла. Воистину неплохая идея пришла Стекольщику в голову.
В Заозерном уже вовсю заливались петухи и мычали коровы, когда Стекольщик с Витьком спрятали мотоциклет в мокрых зарослях черной ольхи и, ломая с оглушительным треском сухие сосновые ветки, осыпающиеся душной пылью лишайников и коры, потащили закатанный в ковер труп к озеру. Стекольщик, понятно, шел впереди. Чертыхался, что Витёк нисколько не помогает ему и он тащит его, как на буксире. Витёк отмалчивался, только сопел и дышал шумно, шатаясь от натуги, теряя равновесие на ходящем ходуном моховом одеяле. Лишь у самой воды, когда кончился наконец проклятый лес и пошла высокая, по пояс, режущая осока, они остановились перевести дух. Красные, потные, в черных потеках грязи лица их были безжалостно искусаны комарьем. Чесались руки и ноги. Веки заплыли, как при жесточайшем ячмене.
Дальше начиналась вонючая грязь. Чтобы подойти к урезу воды, надо было рубить деревья и гатить дорогу.
Они растерянно переглянулись.
– А ковер этот, несмотря что старый, – сказал внезапно Витёк, – рублей триста стоит, а то и все пятьсот.
– Башки твоей дурацкой он стоит, вот что! – оборвал его Стекольщик и, коротко выругавшись, зыркнул по сторонам.
В серой редеющей мгле углядел он метрах в тридцати вдоль берега исполинскую сосну, потонувшую в озере могучей вершиной. По ее стволу, наклонно уходящему в воду, можно было рискнуть приблизиться к озерной глубочине. Недаром звалась эта котловина, залитая холодной даже в июльский зной водой, Топическим озером.
– А как же мы притопим его? – спросил Витёк. – Всплывет ведь. Мешок каменьев нешто с насыпи приволочь? – Он задумчиво расчесывал вспухший от укусов лоб.
– Не боись. – Стекольщик лихо высморкался двумя пальцами. – Черная грязь сама засосет. Давай-ка к той сосне.
Они подняли скатку и, шелестя осокой, потащились к упавшему дереву, разбухшему и скользкому от воды. Осторожно уложив ношу на ствол, они взобрались на него сами и, став друг к другу лицом, подняли скатку. В полусогнутом положении, крохотными шажками – Стекольщик пробирался спиной вперед – шли они по сучковатому осклизлому бревну. И чем дальше они продвигались, тем у́же и сучковатей оно делалось.
– Годи, – сказал, задыхаясь, Стекольщик, когда внизу блеснула подобная нефти вода.
Они опустили груз и неуверенно разогнулись. Озеро тонуло в клочковатом тумане. Гудящим столбом вились комары. Тяжелые зловонные пузыри змейкой поднимались со дна. От них разбегались, чуть покачивая неподвижных водомерок,