Галиция против Новороссии: будущее русского мира. Ростислав Ищенко
уровень равнялся 52,8 %[36].
К государственному преступлению также приравнивалась проповедь православного вероучения. Очень многих греко-католических священников власти подозревали в склонности к православию и русофильству. В меморандуме командования краевой жандармерии в Галиции за июнь 1910 года отмечалось, что в Перемышльской епархии половина греко-католических священников поддерживает переход в православие, а во Львовской – треть[37]. По этой причине правительство требовало от местных архиереев назначать священников на приходы только после согласования с галицким наместником.
Переход греко-католического священника в православие автоматически влек за собой возбуждение уголовного дела по обвинению в государственной измене, лишение гражданства и смещение с прихода. Для сравнения отметим, что в «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» Российской империи 1845 года статьи за совращение из православия распространялись практически лишь на инославных подданных, занимавшихся прозелитизмом[38]. После же конституционных реформ 1905 года эти статьи и вовсе были отменены.
Наместник австрийского императора в Галиции[39] Михал Бобржинский[40] прямо заявлял, что считает русскую и православную агитацию «более опасной», чем агитацию социалистическую. Потому, дескать, что «если эта последняя может со временем смягчиться и прекратиться, то первая прямо угрожает нашему краю и государству, нашей народности и религии»[41]. События Первой мировой войны, когда большинство социалистических организаций Второго интернационала (кроме большевиков) выступили в поддержку своих правительств, в то время как национальные движения чаще поддерживали военного противника[42], показали, что он был прав.
Справедливости ради следует признать, что поступающие сообщения с мест действительно давали австрийским властям основание для тревоги. Например, из Рогатина местный староста доносил, что среди крестьян распространено мнение, что «как только придут русские, аж тогда русинам будет хорошо»[43]. «Господствует убеждение, что москали освободят население», – писал староста Турковского уезда[44]. Во многих галицких селах крестьяне отзывались о российском императоре как об отце и мечтали, чтобы «наш отец пришел в край»[45]. Разумеется, такие настроения не могли не беспокоить чиновников в Вене.
В то же время нельзя не отметить, что подозрительность, даже враждебность властей по отношению к русинскому населению, в значительной мере усиливалась благодаря подстрекательству со стороны галицких украинофилов. «Каждый украинец должен быть добровольным жандармом и следить и доносить на москвофилов», – заявлял, например, крупный деятель украинского движения в Галиции Александр Барвинский[46].
«От первых минут присоединения остальных украинских
З українського життя // Слово. – 1909. – 19 апр.
При этом защищались и иные христианские конфессии.
Генерал-губернатор Галици и Лодомерии.
В другой версии написания: Михаил Бобжинский.
Намісник про руську справу // Діло. – 1913. – 10 цьвітня.
Например, Россия сформировала соединение из австрийских чехов, в то время как в Австрии были сформированы три бригады польских легионеров и польский добровольческий корпус, воевавшие против России.
Там же.