Звездный десант (сборник). Роберт Хайнлайн
его. Джелли мог сказать «нет» лично от себя, и это не подлежало обсуждению, по крайней мере для младших сержантов, но если он изрекал: «Лейтенанту это не понравится», то говорил ex cathedra, и вопрос считался решенным навсегда. Никто даже и не пытался выяснить, понравится это лейтенанту или нет. Слово было сказано.
Лейтенант был для нас как отец – он любил нас и баловал – и все же держался отстраненно не только на корабле, но и на Земле… разве что мы были на Земле во время боя. Но в бою – кто бы мог подумать, что офицер может заботиться о каждом во взводе, разбросанном по местности на сотни квадратных миль. Но он мог. Он мог мучительно переживать за каждого из нас. Как он ухитрялся присматривать за всеми, я сказать не могу, но посреди суматохи боя вдруг раздавался по командирской связи его голос: «Джонсон! Проверь шестое отделение! Смитти не в порядке!» И чаще всего лейтенант замечал непорядок прежде командира отделения Смитти.
Кроме того, можешь быть на все сто уверен – лейтенант не войдет без тебя в катер, пока ты жив. Баги в этой войне брали пленных, но Дикобразов Расжака среди них не было.
Ну а Джелли был нам матерью, он всегда был с нами и заботился о нас, но ни в коем случае не баловал. Он не докладывал лейтенанту о наших проступках – и среди Дикобразов никого не отдавали под трибунал и даже никого не выпороли. Джелли даже наряды вне очереди назначал не часто, у него были другие методы наказания. На ежедневном осмотре он мог оглядеть тебя с ног до головы и просто сказать:
– На флоте ты бы смотрелся неплохо. Почему бы тебе не оформить перевод?
И это действовало, ведь у нас считалось, что матросы космофлота спят, не снимая формы, и никогда не моются ниже воротничка.
Но Джелли не занимался дисциплиной среди рядовых, он поддерживал дисциплину среди своих сержантов и капралов и предоставлял им делать то же самое в отношении нас. Командиром моего отделения был Рыжий Грин. После пары вопросов, когда я понял, как хорошо быть Дикобразом, я задрал нос, почувствовал себя большим человеком и сказал кое-что Рыжему поперек. Он не доложил об этом Джелли – просто отвел меня в умывальную и задал мне трепку «средних размеров», после чего мы стали лучшими друзьями. Именно он позже рекомендовал меня на повышение.
На самом деле мы не могли знать, спят ли матросы в одежде, – мы держались своей части корабля, а они – своей, потому что они, показываясь у нас, не встречали теплого приема, если были не при исполнении, – в конце концов нельзя же якшаться с кем попало, так? У лейтенанта имелся кабинет во флотской части, но там мы практически не бывали, за исключением дежурств, да и то редко. Мы ходили в носовую часть нести охрану, потому что «Роджер Янг» был кораблем смешанным: капитан и пилоты – женщины, и еще несколько женщин – флотских; за тридцатой переборкой ближе к носу была женская часть – и два вооруженных МП день и ночь несли вахту у двери туда. В бою эта дверь, как и все гермодвери, задраивалась наглухо; броска никто из нас не пропускал.
Офицеры на дежурстве имели