Джентльмены неудачи. Мария Жукова-Гладкова
обещала заехать днем и отбыла к Ивану Захаровичу.
Его охрана меня прекрасно знала и даже не обыскивала. Более того, никто не подходил ко мне ближе чем на метр. Видимо, у них обо мне сложилось вполне определенное мнение. Ну что ж, это мне только на руку. Сухоруков появился в свободном махровом халате, сказал, что после беседы со мной тут же ляжет спать. Ночь, по его признанию, прошла бурно, а меня волосатыми ногами не испугаешь. Как, впрочем, и выглядывающими из разреза наколотыми синими церковными куполами, и всем его внешним видом в общем и целом.
В отсутствие телекамеры Сухоруков обычно выглядит так, что его рожей можно нечистую силу в хлеву отпугивать, но отряд высокооплачиваемых имиджмейкеров умеет сделать его весьма и весьма представительным и благообразным – ко времени появления перед массами. И костюмчик обычно закрывает эту синюю роспись. Когда я увидела его вживую в первый раз, да еще с «мальчиками», то подумала: «Господи, неужели ты всех нас создал по своему образу и подобию?» Правда, надо отдать ему должное, этот облик (опять же, при личном общении) источает власть и силу. Кажется, все его поры выпускают этот удивительный аромат. По-моему, именно так должно веять от мужчины. По крайней мере, от мужчины, который мне может понравиться.
Сухоруков сел в кресло, приняв свою любимую позу отдыхающего тюленя, и хлопнул в ладоши. Нам тут же накрыли стол, и за трапезой, в которой также участвовали верные оруженосцы Виталя с Димой, Иван Захарович объявил, что ему от меня требуется. После этого он извлек из кармана традиционно запакованную маляву: записочку скатали в тоненькую трубочку так, что она напоминала сигарету. «Сигарета» была помещена в целлофановый пакетик, запаянный пламенем зажигалки. Предназначалась малява Сереге.
– Передашь милому, – сказал Иван Захарович, протягивая мне маляву.
– Бывшему милому, – поправила я.
– Бывшему, – согласно кивнул Иван Захарович и добавил: – Понимаю: жаждешь узнать, что там. Сереженьку в понедельник повезут в суд…
– Так дело все-таки сдвинулось с мертвой точки?
– А тебе не все ли равно? – прищурился Иван Захарович. – Ты же вроде на него была зла как черт и заявляла, что дел с ним иметь никаких не желаешь.
– Я должна знать, каких пакостей от него ждать. Если его оправдают и он выйдет на свободу…
– Его не оправдают, но на свободу он выйдет. Если, конечно, он не круглый идиот.
Я замерла на месте и вопросительно посмотрела на Сухорукова.
– Забыла, о чем мы говорили во время нашей последней встречи на набережной? Будет ему побег. И Ящеру будет. Сейчас вместе маляву Ящеру составим. Ты напишешь. И, опять же, сегодня передашь.
– Зачем вам это? – спросила я ничего не выражающим тоном.
– А для прикола, – расхохотался Иван Захарович. Его верные оруженосцы изобразили на своих мордах звериные оскалы.
«Так я вам и поверила», – подумала я.
Сухоруков дал четкие указания насчет понедельника: где и во сколько мне находиться,