О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011. Наталья Казьмина
переделывать беседу с Райкиным. Страшно не хочется. Она мне разонравилась совершенно. Хотя Юлька Маринова говорила всякие хорошие слова («она номер держит», «номер наконец-то сложился, благодаря ей»). Костя текст прочел и несколько фрагментов сократил. Зачем? Не понимаю. «У меня есть правило, коллегам оценки не раздавать» – это, действительно, его правило. Но тут оценки, по-моему, не обидные. Особенно про Каму. А мне жалко «предать забвению» эти оценки.
– Увы, я не могу себе позволить, например, пригласить на нашу сцену такого замечательного режиссера, как Кама Гинкас… Он мало заботится о публике. Он любит ее помучить.
– Ну почему? Полный зал МТЮЗа слушает его «Нелепую поэмку» прекрасно.
– Но там не 1000 мест! (С сожалением.) Нет, у нас это не пройдет. – Просто у вашего театра другая история, другая аура, другая публика, у которой другие привычки.
– Нет, вы поймите меня правильно, Кама – замечательный режиссер, большой мастер. Да, он мучает меня, но он же и вытрясает из меня душу. В результате – это всегда побеждает. Меня – побеждает. Но он… слишком непростой, что ли, для моего зрителя. Тут не будут ходить на это.
– Вы, когда пускаете на свою сцену антрепризу, делаете это с закрытыми глазами или выборочно?
– Мне кажется, что таких уж безобразий на нашей сцене давно нет. Спектакль «Ledies’ night», например, это толково («Независимый театральный проект», режиссер Виктор Шамиров. – Н. К.). Тут даже есть, о чем поговорить.
– Согласна, хотя…
– …это можно было бы сделать так, чтобы «крышу» совсем снесло, да? Как когда-то в наших «Служанках».
Костя рассказывает, как ненавидит лентяев.
– Вот выгнал, например, со своего курса Ваню Макаревича, сына Андрея…
– …после чего он благополучно снялся в роли Пущина в фильме «1814». А теперь учится в РАТИ.
– Пожалуйста. Он и еще будет сниматься! И у него все будет хорошо! Но у меня такой человек работать не может. Он был уверен, что я его не выгоню. Но есть вещи, с которыми я мириться не могу и не буду. Со мной это не пройдет.
Театр Райкина, как и его спектакли, могут удивить, смутить, развеселить, разочаровать. Не могут только раздражать и вызывать ненависть, потому что в них слишком много человеческого. Это уже моя мысль.
10 апреля
Разговор по телефону с М. Заболотней. «Вы же суперпрофессионал!».
Пустячок, а приятно.
«Чайка» К. Люпы. Гастроли Александринки. Спектакль стал хуже. Декорация встала в Москве очень плохо. Выяснилось, что сцена Александринки гораздо больше и выше мхатовской. И рампа выше и дальше от зрителя. В Питере на сцене было много воздуха, а тут как-то все скученно, тесно, там была перспектива, и театрик Треплева терялся где-то вдали, а тут все рядом, на носу. Кое-кто из актеров (Полина, Маша, Медведенко) раскричался, нажимает. Кое-кто (Треплев, Нина) потерял внутреннее состояние постоянного думанья (о судьбе, об утраченных иллюзиях), эту душевную надтреснутость. Тригорин – А. Шимко стал