«…Явись, осуществись, Россия!» Андрей Белый в поисках будущего. М. А. Самарина
а дарованье она примет как должное, как подразумеваемое само собой, как то, без чего и жить невозможно; но на знанье ваше она только плечами пожмет, только над вами посмеется…» (125–126). Катя «не удостоивает вниманием людей ученых и известных, но удостоила вниманием… свою подругу глупую, Лелю», потому что многие из «ученых и известных» людей страшатся чувств либо не придают им значения, тогда как люди неизвестные: Евсеич, Леля и сама Катя – с любовью проживают каждый свой день: «…Я люблю и лето, и зиму… Леля тоже любит и зиму, и лето, а князь Чиркизилари так он вот не любит, бабушка, ни зимы, ни лета…» (139).
Кате доступны мистические прозрения («Катя чутьем поняла Дарьяльского; что-то большое и незнаемое вовсе пылко учуяла она в нём детским своим, вещим сердцем – и вся к его как бы прильнула груди, защищая от ударов…»), она способна на большую любовь («Вот уже поднялся с земли, опоясанный силой её любви для будущей битвы»). Но как бы ни был силен душевный порыв Кати, ей хватает сил прислушаться к голосу разума, подумать о том, как отразится её поступок на близких: «…бедная деточка чуть было не кинулась в пруд… Но мысль о бабке остановила её. И себя пересилила Катя».
Кроме того, начальные буквы имени героини – «К», «Г» – согласно «Глоссолалии»[61] – звуки земли, минералов (73, Гл), и это значит, что Катя действительно могла бы стать путем и опорой Дарьяльскому. Но Дарьяльский выбирает Матрёну, которая связана только с водной стихией – чувствами. Не случайно писатель говорит, что Матрёна любила смотреть не на звезды, а на их отражение в пруду («в воду смотрела, как там теплятся звезды…»). Звук «М» Белый в «Глоссолалии» назовет «плотью» (50, Гл): «М» – мистический, кровный, плотяный, но жидкий звук жизни во влаге: в нём тайна животности» (59, Гл).
Говорить с Матрёной Дарьяльскому не о чем, она живет, полностью полагаясь на столяра[62]. Вообще в Целебееве Дарьяльскому постоянно не хватает воздуха[63]: душно от жары, от радений, подменяющих воздух пьянящим зельем («здесь не воздух, а медовое сладкое зелье; пока дышишь, пьянеешь; что-то будет, когда придется опохмеляться…»). Потом герой начинает испытывать приступы удушья по ночам, а в конце произведения гибнет от нехватки воздуха – задушенный, задавленный голубями под предводительством Сухорукова[64].
Почему же, если Катя – Заря и София, Катина любовь не спасает Дарьяльского?
В. Станевич[65] обратила внимание на следующее место в романе: «Катя! Есть на свете только одна Катя; объездите свет, вы её не встретите больше: вы пройдете поля и пространства широкой родины нашей, и далее: в странах заморских будете вы в плену чернооких красавиц, но то не Кати; вы пойдете на запад от Гуголева – прямо, всё прямо; и вы вернетесь в Гуголево с востока, из степей азиатских: только тогда увидите вы Катю» (145–146). Получается, чтобы увидеть Катю такой, какова она есть, надо обойти весь мир, точнее, соединить в себе Восток и Запад. На наш взгляд, этот комментарий нуждается в уточнении. Белый предлагает пойти на Запад от Гуголева
О том, что сектантство не может быть путем России, говорит то обстоятельство, что изба Кудеярова «из пологого выглядывает лога», т. е. земля словно расступается перед столяром, отказывается от него.
Ср.: «…Чем умнее был собеседник Петра… тем Петру легче дышалось в его присутствии…» (239).
Недостаток мышления, ставший причиной гибели Дарьяльского, может, по мысли Белого, погубить и Россию, которая, в его изображении, не только бессознательна, но и одурманена «духовным винцом» из «слов несказанных и чувств несказуемых» (301). На эту особенность указывают, помимо прочего, повторы слов одного семантического ряда, в частности водных метафор, поскольку, как уже говорилось, в мифологии вода символизирует стихию чувства.
Все в Целебееве ассоциируется с водой, даже небо («сплошное
Результаты кудеяровского гипноза Белый описывает теми же «водными» словами: «Приходили минуты, – сказано о Дарьяльском, – и это, будто внутри его опорожненное пространство, до краев и