Новая Луна. Йен Макдональд
пов-скафы, шлемы, они манили ее, точно слухи о снегопаде. Вот он, второй шанс. Не стань женщиной-которая-упустила-Луну.
– Я хочу работать на поверхности. Я хочу попасть туда. Я могу всему научиться.
– Придется освоить целый комплекс физических навыков, – предупредил Вагнер.
– Я научу, – сказал Карлиньос. – Приходи на завод «Корта Элиу» в Жуан-ди-Деусе.
– Так и сделаю. – Беззвучным шепотом она велела Хетти подыскать жилье.
– Выучи португальский, – крикнул Карлиньос на прощание. Охранники сопровождали группы гостей и официантов на станцию. – И спасибо тебе.
Марина откидывается на спинку своего сиденья у окна. Она получила работу и квартиру, ее жизнь полностью переменилась, и все это отражается в одном мимолетном, едва уловимом движении: если взглянуть на чиб в правом нижнем углу поля зрения, то можно увидеть, что измеритель О2 окрасился в золотой цвет. Она дышит за счет Корта. Марина почти заканчивает свой второй мохито, когда поезд въезжает в Меридиан и воздушные шлюзы совмещаются с дверьми. С помощью лифтов она поднимается в ревущий хаос хаба Орион, похожего на кафедральный собор. Каждый прилавок с чаем и водой, каждая забегаловка и магазин, каждая уличная столовая и киоск самообслуживания щеголяют вещами, которые Марина может купить. Потом она вспоминает про Блейка, там, на крыше города, выкашливающего легкие кусок за куском. Косатка-Хетти рассылает запросы в фармации, договаривается о цене на курс фаг-терапии. Мультиплюрирезистентный туберкулез – недавний агрессор с Земли, пробравшийся сквозь строгий карантин и быстренько нашедший себе жилье. Он прилип как белая плесень к высоким ребрам квадр, влажным и вонючим, где обитает беднота. Аптечный киоск печатает двадцать белых таблеток. Маленьких белых таблеток.
Три битси за экспресс-лифт. Один битси за эскалатор, который везет ее вверх, мимо плоских крыш, лестниц и переулков 80-х и 90-х уровней западной стороны. Выше 110-го уровня не идет ничего механического. Остаток пути наверх, в Байрру-Алту, она бежит, совершая большие и неутомимые земные прыжки; одолевает целые лестничные пролеты одним скачком. Вот торговец мочой, вот Богоматерь Казанская – ни света ей не досталось, ни любви. Вот балкон, с которого Марина завистливо наблюдала за летающей женщиной.
Комната пуста. Все исчезло: матрас; бутылки для воды, барахло Блейка. Пластиковые ложки и тарелки. Вымели последнюю частицу слизи, последнюю пылинку. Хлопья кожи – ценная органика.
Конечно, она перепутала дом.
Конечно, Блейк переехал.
Конечно, этого не может быть.
Марина прислоняется к дверной раме. Она не может дышать. Не может дышать. Хетти регулирует работу ее легких. «Дыши». Она не должна дышать, не имеет права дышать. Она не заслужила этот воздух, раз Блейка больше нет.
– Что произошло? – кричит она занавешенным дверям и пустым окнам теснящихся клетушек. На лестницах и в коридорах Байрру-Алту сплошь чьи-то повернувшиеся к ней спины. –