Дневник. Том 1. Любовь Шапорина
торс, как это было принято у правоведов и лицеистов. Почти все были евреи. Запомнила Шора. Он очень звенел шпорами и был изысканно любезен и аристократичен. Никто из них ничего не знал и не понимал.
Это было в начале мая. Встретила в Смоленске Николая Н. Лопатина, который рассказал мне всякие городские и политические сплетни и подарил медаль в честь открытия памятника Глинке[165] и его биографию, изданную в Смоленске[166]. Ездила в Вязьму. В вагоне встретила помещика нашего уезда Логвиновича, и так как я нигде не могла устроиться на ночь, он приютил меня в своей городской квартире. Мы проговорили почти всю ночь. Нам всем мерещилось огромное предательство на фронте, мы были подавлены неудачами и страдали от своего бессилия. Я даже написала злобное послание белыми стихами эсеру Чернову, который казался нам тогда главным предателем.
Логвинович показал мне курьезный документ, якобы найденный во время японской войны на убитом солдате-еврее. Это были постановления сионских мудрецов[167]. Раз в сто лет в Вене собираются еврейские цадики[168], проверяют, что сделано за истекшее столетие, и намечают, что надо делать в грядущем. Есть три силы, которые должны быть в руках Израиля: золото, печать и земля. Золото и пресса уже почти полностью захвачены, остается земля – Россия. Тут следовало нечто столь хитроумное, что я с трудом поняла и тотчас же забыла: в конечном счете земля попадала тоже в их руки.
После моей поездки в Вязьму в середине лета к нам прислали солдат для работы, крестьяне присмирели, помещики собирали урожай и стали даже ездить друг к другу в гости.
Дела на фронте были ужасны, немцы продвигались все ближе. Как-то к маме приехал крюковский управляющий графа Гейдена, немец. Он был очень бодро настроен. «Не беспокойтесь, Елена Михайловна, – сказал он, – скоро сюда придут немецкие гусары, и все будет хорошо». – «Я предпочитаю русских большевиков немецким гусарам», – ответила мать.
30 августа по обыкновению справлялись именины зятя и племянника, и мы поехали в Станище.
Пили чай на балконе. В это время принесли почту, и Леля, схватив газеты, стала читать вслух. Фронт, грызня и неистовства матросов. На «Петропавловске»[169] матросы арестовали несколько молодых офицеров… я закрыла лицо руками, не могла дух перевести, в смертельном ужасе ждала… На «Петропавловске» был Федя Дейша, старший сын сестры, молоденький мичман, – свезли на берег и расстреляли – следовали фамилии – Феди среди них не было.
Много позже в Париже Вася (Яковлев) говорил мне, что эти анархические расстрелы первых месяцев революции совершались, казалось, по немецкой указке. Снимались все лучшие специалисты, начиная с адмирала Непенина, командующего Балтийской эскадрой, которого англичане чтили как Бога за его разведку. А Вася был dans le cas de le savoir[170].
Летом приехал Вася с женой проститься. Временное правительство командировало его в Париж к морскому агенту как attaché, специалиста по балканским делам.
При нем пришли крестьяне из Самойлова. Это
Памятник М. Глинке в Смоленске работы А.Р. фон Бока был открыт 20 мая 1885 г.
См.: Глинка М.И. Биография его по случаю открытия памятника в г. Смоленске 20 мая 1885 г. Смоленск, 1885.
Имеются в виду так называемые «Протоколы сионских мудрецов» – подделка конца XIX в., созданная в кругах, близких к Департаменту полиции, и объясняющая развитие либерального и революционного движения существованием всемирного еврейского заговора; впервые обнародованы в 1903 г.; представляют собой тексты протоколов тайных заседаний еврейских представителей, обсуждающих стратегию достижения мирового господства. Впоследствии использовались для антисемитской пропаганды.
То есть праведник – название главы религиозной общины у евреев-хасидов.
Линейный корабль Балтийского флота; в строю с 1914 г.; летом 1917 г. команда отказалась признать Временное правительство; 24 октября 1917 г. матросы-большевики направили его в Петроград и поддержали Октябрьское восстание.
осведомлен об этом (