Чувство капучино. Надя Де Анджелис

      Эта фраза, похоже, и решила все дело. Если бы я ее не написала, то он бы понял, что я не расположена к общению, и не стал бы больше мне писать. Не тот человек, не приставучий (это я уже, конечно, поняла гораздо позже).

      Однако он ухватился за мой вопрос, и следующее письмо было уже подлиннее: Бруно – итальянец, но много лет живет в Лондоне, и у них стоит такая-то погода, а какая погода стоит в Москве? Он накануне варил себе макароны и включил на кухне телевизор, который вообще-то не смотрит. А там показывали репортаж из России, и его поразило, что все одеты в серое и никто не улыбается; интересно, почему?

      Пришлось ответить и на это. Я и глазом не успела моргнуть, как мы стали переписываться каждый день, несколько раз в день, а потом обменялись телефонами и стали перезваниваться. Эта непринужденная болтовня меня ни к чему не обязывала и никак не напрягала. Мой разговорный английский стремительно совершенствовался, и это главное. Ну и, чего уж там, было очень приятно, что где-то на другом краю Европы человек, который никогда в жизни меня не видел, просыпался в пять утра, чтобы сказать мне по телефону «Dobraya utra, Nadyenka!».

      Но я для себя твердо решила, что в нашем общении нет абсолютно никакой романтики. Поэтому, когда Бруно начинал говорить об отношениях и чувствах, я лишь хихикала и переводила разговор на другое. Дескать, мы только буквы и пиксели на экране, какая любовь, о чем ты, дорогой друг?

      И тут я попала в примитивнейшую ловушку.

      – Что же, – спросил он как-то раз, – если бы мы были лично знакомы, то это что-нибудь изменило бы? В такую любовь ты веришь?

      – Ну конечно, – с легким сердцем ответила я, предварительно убедившись, что расстояние между Лондоном и Москвой составляет две с половиной тысячи километров. В абстрактную любовь я, конечно, верила, но вот в то, что незнакомый человек купит билет на самолет, получит визу, закажет дорогущую московскую гостиницу и прилетит со мной знакомиться, – это уж дудки. Я не такой наивный цветочек, чтобы верить в детские сказки про прекрасных принцев. Однако зачем ему об этом знать? И я вдохновенно продолжала: – Конечно, я верю в любовь! И когда-нибудь обязательно настанет тот день, когда мы встретимся, и я увижу тебя, и ты увидишь меня, и мы посмотрим друг другу в глаза, и…

      Я не хотела терять ни малейшей возможности совершенствоваться в английском, поэтому собиралась еще долго распинаться на тему нашей будущей встречи, но неожиданно Бруно меня перебил.

      – Этот день, – сказал он, – настанет в следующую пятницу, когда ты прилетишь на конференцию в Гамбург. Я тоже туда прилечу, уже купил билет. Ты же говорила, что у тебя будет свободный вечер?

      …Черт, черт, черт! Как я могла быть такой легкомысленной? За несколько месяцев интернетно-телефонного общения я уже привыкла