Романс с голубоглазой Эстонией. Валерий Рощенко
готовясь на танцы. Я тоже «упал» в белоснежный костюм и отправился с ними.
В разгорячённой толпе курортников, в гремящем клубе, на все дамские вальсы меня выбирала кареглазая плотненькая шатенка, в заманчиво декольтированном бархатном платье. После танцев я согласился проводить её, надеясь хоть каким-то образом заглушить грусть разлуки с неверной Вийви.
Солнце утонуло за зубчатую стену леса, а небо всё ещё светилось. Трепещущие струи ручья под дымчатым серебром плакучих ив будто перебирали несметные сокровища – мириады женских серёг, браслетов и кулонов. Весело болтая, моя спутница повела меня куда-то за посёлок. Я понтересовался, не местная ли она. Она засмеялась, читая моё недоумение:
– Нет, нет, я тоже из отдыхающих.
В речи её сквозил акцент, но явно не эстонский:
– Я из Латвии, из Вентспилса, – пояснила она. – Зовут Лайма. Слыхали такое имя?.. Ещё бы – Лайма Вайкуле прославила. Меня сначала хотели назвать Мирабелла, потому что мама и папа познакомились за границей. Но потом они передумали…
По сторонам дороги стоял строгий нахохлившийся лес, но женщину ничто не пугало. Какой-то стремительный крупный зверь перечеркнул посеребрённую росой поляну.
– Смотрите, косуля! – обрадовалась бесстрашная Лайма.
Косуля остановилась у леса, долго смотрела в нашу сторону, потом с треском пропала в чаще.
– Зеркало! – сказала женщина. – То белое пятно, что вокруг хвоста, называется «зеркало».
– Грациозное животное, – отвечал я, чтобы не молчать.
– У меня таких грациозных полсотни, – доложила словоохотливая Лайма.
– Вы работаете в колхозе?
Она залилась, как колокольчик.
– Я работаю в зоопарке, – сказала она, отсмеявшись, сбивая рукой жирные метелки конского щавеля.
– Вот откуда ваше лесное бесстрашие! – понял я.
– Конечно. У нас всякое случается… Однажды, представьте, питом выполз из террариума… Другой раз – тигр. Среди ночи! Мне сторож звонит на квартиру: беда! Я – в машину, и – в зоопарк. Открываю калитку – рычит мой Мальчик. Что делать?.. Позвонила в милицию. Там смеются: застрелить – пожалуйста, а ловить – увольте!.. Всю ночь заманывали в клетку…
Мы всё шли, углубляясь в лес. Где-то затрещал валежник, послышались подозрительные шорохи, пронзительно захихикала какая-то птица, мой спутнице хоть бы что.
– Ага, вот, наконец-то! – остановилась она.
– Где? Что?
– Да вот же! Поваленное дерево! – она засмеялась, добродушно прижимаясь рассыпчатой грудью к моей руке.
– Дерево?!.. Зачем оно нам?
– Сесть можно…
– Ах, да! Конечно.
Мы присели на лежащий ствол. Делая вид, что ей зябко, женщина прижалась к моему боку; дурманящий жар женского тела током ударил через платье.
– Вообще-то я люблю сено, – тараторила Лайма доверчиво. – Свежее сено, только что скошенное. Я называю это «сено-терапия». Ляжешь в копну, как оно пахнет! Голова кружится. А здесь, кажется, ещё и не начинали косить…
Полное