Сага о Белом свете. Порнократия. Часть вторая. Евгений Черносвитов
Володя, поликлиники, и отделения неврозов были переполнены «умирающими», кто почувствовал, как в метро или в троллейбусе его «кольнули».
…Но, во-первых, никто не умирал от «укольчиков», а были шутники, среди наших подростков, которые действительно в транспорте, или там, где стихийно скапливались люди, например, у касс, продающих билеты на спортивные трибуны, кололи булавками. Но, милиция и специально подготовленные отряды молодежи, быстро и профессионально прекратили эти «шутки». Володя возглавлял группу врачей-психиатров, которые подготавливали отряды молодежи. В основном, курсантов школ милиции и военных училищ, выявлять «шутников» и успокаивать тех пассажиров метро и гуляющих по столицам людей, которых действительно «кололи» булавками шутники, или которые чувствовали, что их «укололи»…
Во-вторых, «эпидемия» «ядовитых укольчиков» сама быстро угасла, как только начались состязания на разных спортивных площадках Москвы и Ленинграда…
…Если Фаберже знает весь мир, то ювелирные дома, такие, как Boucheron, Stephen Webster, Bròcani, Le Sibille, появившиеся в эпоху драгоценностей с секретом, сейчас известны, лишь части элиты, предпочитающий стиль нуар…
…Сейчас в драгоценностях с секретом, для себя лежит цианистый калий. А для «друзей» – радиоактивное вещество.
«One of the most courageous things you can do is identify yourself, know who you are, what you believe in and where you want to go».45
«I’m exhausted from being tired and having to fight it day in and day out. Where is the light at the end of the tunnel?.. Nobody wants to be in a relationship where all you do is fight every day. It pushes people away and makes you get tired of them»46
Глава 9. Прах времен прельщает глаз…
«…There are certain people who come into your life, and leave a mark… Their place in your heart is tender; a bruise of longing, a pulse of unfinished business. Just hearing their names pushes and pulls at you in a hundred ways, and when you try to define those hundred ways, describe them even to yourself, words are useless»47
«You are Blood of my Blood, and Bone of my Bone,
I give you my Body, that we Two might be One.
I give you my Spirit, ’til our Life shall be Done»48
…«Моя спонтанность говорит мне, что сегодня, Любонька, я не буду тебя шрамировать!»
«Как так?» – растеряно спросила Люба.
«Я закончу со шрамированием вас одновременно всех троих, когда вернемся с Лис. Во мне всякие сумбурные мысли и все вокруг моей собственной смерти… Есть какое-то предчувствие или наитие, что одна из вас, или совсем новая женщина, которую я еще никогда не видел и ни чего о ней не знаю, умрет со мной. И, кто-то из вас будет технически помогать в наших „похоронах“. Ты или Лис. А, возможно, произойдет чудо. Что-то вроде анабиоза. Возможно, вообще конца не будет. Эти мысли мешают мне сделать то, что я вчера собирался сделать. А, именно, тебя шрамировать! Сейчас мы можем сделать только две вещи:1) распределить окончательно перстни, чтобы каждой из вас достался перстень с ядом, а мне – перстень с локоном и портретом Дианы, когда ей исполнился год; 2) попытаться расслабиться, заняться сексом, но не до изнурения, ибо завтра я твердо решил лететь с Лис на ДВ…»
«…Хорошо! Давайте разберемся с ядовитыми перстнями, – сказала Люба и добавила, – может эта женщина, которая умрет с тобой
Одним из многочисленных характеристик личного мужества, можно все же выделить следующие: смело взглянуть себе в глаза и узнать о себе всю правду: кто ты есть на самом деле! А, также, во что ты веришь и к какой цели стремишься!
Чувствую, что на пределе этой постоянной борьбы с самим собой каждый божий день! Будет ли свет в конце тоннеля? Кто захочет быть с собой в таких отношениях, в которых схватка с самим собой неизбежна? От тебя такого шарахаются, как от прокаженного, все, с кем ты вступаешь в контакт, и ты сам не имеешь сил быть с кем либо!
…Есть люди, которые войдя в нашу жизнь, пусть ненадолго, тем не менее, оставляют в нашем сердце «синяк» навечно! Наше сердце само подставляет для них самое уязвимое, «мягкое» место. С «ушибленное» тоской наше сердце все в «синяках» и в каждом пульсе ясно слышен голос фрустрации. Одно их имя, периодически «выпрыгивающее» из нашей памяти, толкает и тянет нас сотнями способов к мукам воспоминаний, связанных с этими людьми. И, когда мы пытаемся определить, как это все же происходит, что мы, вдруг их вспоминаем и мучаемся от воспоминаний, все наши попытки никогда не увенчиваются успехом!
Ты – кровь моя, ты кость моя. Я отдал тебе свое тело и теперь у нас одно тело на двоих. Я отдал тебе свою душу. Навечно!