Герой должен умереть. Эльвира Суздальцева
за запястье, но он мягко высвободил руку и убрал платок за пазуху.
– Что с тобой?
Кровь размытыми каплями оставалась в углах губ.
– Все в порядке, Тэри. Радость дождю. Иди. Я хочу отдохнуть в одиночестве.
Я видела – совсем не все в порядке. Хотела заговорить снова, но Бьерг неожиданно раскашлялся, надсадно, хрипло, задыхаясь, будто легкие жгло изнутри. Я сама почувствовала, как сжимается горло. Мародер чуть отклонился, прижался лбом к стволу и сплюнул наземь тягучий сгусток крови. Достал платок и вытер губы, стараясь отдышаться.
Я заметила, что по бахромчатому краю ткани идет вышивка, вылинявшая и грязная. Но некогда красивая – переходят друг в друга разноцветные спирали и змеи, вышитые тонкой гладью, блестит золотая нить.
– Выпей, – я тронула его за плечо и подала флягу с водой.
Он чуть кивнул, сделал несколько глотков, прикрыл глаза.
– У тебя дрожат руки, Тэри. Не бойся так.
– Бьерг, ты же болен… – тихо сказала я.
– Это давно не новая весть.
– И ты ведешь такую жизнь? Тебе же нужно…
И замолчала, встретив его усмехающийся взгляд. В самом деле, что – «нужно»? Отсиживаться в сырых подземельях и покорно ждать встречи с судьбой? Довериться травникам, которым больше негде доставать травы?
Бьерг снова закашлялся, склонившись к земле. Я подхватила его, дала опереться на свое плечо. Я понимала, почему он предпочитает одиночество. Разве возможно довериться людям, для которых мародеры – безумные странники, падальщики, что отважились разведывать пути, страшившие остальных. Отвращение пополам с любопытством, благодарность, размешанная со страхом – не самые надежные чувства. Не придет умирающий стервятник искать помощи у живых зверей, которые не сегодня-завтра могут стать его же пищей. Не станут песчаные мародеры искать утешения у людей, с чьих погибших друзей еще вчера срезали поясные кошельки.
Да и чисто по-женски я с досадой понимала, что Бьергу не по гордости просить помощи у старейшин и воинов, охраняющих пещеры – помогите, мол, добродился по пескам. И чем тут поможешь – разве только словом. Я, женщина – другое дело… Незнакомка, с которой дороги вот-вот разойдутся, и не вспомнит на другой день о случайном попутчике, а все на душе легче. Такой можно довериться, как сестре, как давней подруге, или…
В приступе слабости мародер выронил платок. Я бережно подняла его, некогда мягкий, теперь огрубевший от крови и песка лен скользнул по пальцам. Вышивка и впрямь была красивая, но очень уж изношенная. Не только кровью была запятнана она, но и застарелая скорбь невидимым налетом скрывала потускневшие нити от лишних глаз.
Сколько же всего было сокрыто от меня, одержимой великой идеей уничтожения Солнца! Скольких людей я не заметила, сколько мелочей упустила! Может, это и к лучшему – и так душу дерешь, а если пропускать через себя каждую судьбу, недолго и с ума