Герой должен умереть. Эльвира Суздальцева
шрам? Ну да, у каждого уважающего себя героя должен быть шрам! А у Джера где же?.. Хм-м, недоработка… Черт!
Я останавливаюсь, больно врезавшись локтем в стеллаж.
И он останавливается. И чуть склоняет голову.
– Прости, что напугал, богиня моя.
Я едва не оглянулась – какую еще богиню он у меня за спиной нашел?! Но в следующий миг понимаю – это обо мне.
– Я должна была сразу узнать тебя, герой.
– Похож? – Джер вскидывает подбородок и чуть щурится. – Или что-то не сходится?
Есть в его тоне нечто такое, что никак не вяжется с почтительным обращением ко мне.
– Очень даже, – потирая локоть, проскальзываю спиной по стеллажу, к столу, интуитивно загораживаю собой монитор.
Он следит за мной, окидывает взглядом кипу бумаг, и останавливает его на светящемся окне с текстовым документом.
– Вот оно как, – шепчет он, делая шаг вперед. Я невольно подаюсь назад. – Значит, здесь и творятся миры и судьбы?
Еще шаг. Вцепляюсь в столешницу за спиной пальцами.
Да что же это такое?! – мысленно взываю к себе. Почему в собственном доме веду себя, как перепуганная девчонка?! И перед кем – перед собственной выдумкой, перед тем, кто в моей абсолютной власти, что захочу, то и…
Но тело не подчиняется мыслям. Начинает бить дрожь, когда Джер оказывается совсем рядом, и, не обращая на меня внимания, дотрагивается до неяркого экрана.
Знаю, откуда эта дрожь. Я чувствую себя виноватой перед ним.
– Одно слово, – он точно в трансе. – И рушатся миры, и восстают чудовища. И из слов ткется покрывало битвы, и герои уходят в небытие…
– А также строятся города, возникают новые миры и воскресают величайшие герои, – говорю я. – Ты ошибаешься, Джер, если считаешь, что слова только убивают. Твой мир спасен словом.
– Мир спасен луком и верной стрелой, – отвечает герой. – Ты ошибаешься, Теринга, если думаешь, что есть слово, которое могло бы увести меня от радужного моста.
Непонимающе дергаю бровями.
– Как ты меня назвал?
– А как тебя зовут по-настоящему?
– Таня. А ты сказал «тэри…»
– Не победить…
– …но и побежденным не остаться. Интересно. Кто же меня так прозвал в твоем мире?
– В моем ли? Или в твоем?
Не отвечаю, молчит и герой. Между нами так и вьется что-то тяжелое, невысказанное…
– Каким будет конец истории? – спрашивает он через некоторое время.
Я молчу, язык бесполезной доской лежит во рту. Темный взгляд сверлит мой висок, скользит по щеке, обмахивает ресницы.
– За что, Теринга?
Идея у меня, идея, понимаешь ли! Вселенскую истину решила открыть, и не интересует, что ты вот тут стоишь, живой, и дымом ночного костра пахнет, и на руках кровь свежедобытой дичи, и сердце твое бьется не хуже моего…
– Я никогда не вымаливал жизнь. Я был готов умереть там, перед Алым Солнцем, я знал, что могу не дойти до него. Но чтобы вот так…