Восемь оправданий Луи-Фердинанда Селина. Дмитрий Александрович Селезнёв
трупов», 1938), раболепствовал перед немецкими оккупантами, призывая реформировать Францию на фашистский манер (памфлет «Время затруднений», 1941). Летом 1944 С. бежал в Германию, а в канун ее краха перебрался в Копенгаген. Реакционеры выхлопотали амнистию С., и он возвратился во Францию (1951).В 40-е гг. продолжал цинично глумиться над жизнью и собой: роман «Марионетки» («Guignol’s band"1, 1944), повесть «Траншея» («Casse-pipe», 1949). Разгром фашизма вызвал у С. ожесточение (записки «Феерия для иного случая», 1952, очерк «Норманс», 1954). Автобиографические хроники «Из замка в замок» (1957) и «Север» (1960) посвящены агонии французских лидеров коллаборационизма в Германии, предсмертным дням фашистского режима. Хаотично-сумеречное сознание Селина излучало до конца дней истеричную ненависть к человечеству («Беседы с профессором Игрек», 1955)».
В этом достаточно полном описании литературной жизни Селина, пусть и пропущенном через идеологическую призму, забыли только указать роман «Ригодон», который он закончил редактировать буквально за день до своей смерти в 1961 году, сам роман был выпущен уже в 1969 году.
Это досье из советской энциклопедии делает понятной неизвестность Селина в СССР. В стране, «победившей фашизм», не могло быть места писателю, стоявшему на стороне фашистов. Но, нужно отметить, – «…раболепствовал перед немецкими оккупантами…», «…продолжал циничного глумиться над жизнью и собой…», «…хаотично-сумеречное сознание Селина излучало до конца дней истеричную ненависть к человечеству…» – на мой взгляд, не каждый автор, который не разделял советской идеологии и сотрудничал с фашистами, удостоился в СССР таких эпитетов и фраз, язык которых можно только сравнить с языком современных северокорейских коммюнике. На мой взгляд, только исключительный человек мог вызвать такие дифирамбы.
Даже Пьер Дриё Ла Рошель, ещё один французский писатель и талантливый публицист Франции, автор «Фашистского социализма», активный коллаборационист по совместительству, к которому в компанию записывают и Селина, не удосужился таких эпитетов от вышеуказанного источника. Когда стал очевиден крах фашизма во Франции Пьер Дриё Ла Рошель с третьей попытки самоубился в 1945 году, очевидно, боясь мести своих соотечественников.
Селин же не стал испытывать судьбу, как, например, оставшийся в Париже его бессменный издатель Роберт Деноэль, убитый впоследствии выстрелом в затылок в 1945 году, – Селин бежал в Данию, но был там арестован и провёл в камере более полутора лет, ожидая своей депортации, которая на тот момент могла означать для него только смертный приговор.
Так почему же Селин из пацифиста, из «анархиста левых взглядов», как для удобства определяли современники, стал «фанатичным апологетом нацизма», «яростным антисемитом», «защитником теории и практики гитлеровского расизма»? Посмею предположить, что виною этому стала наша Россия, которая в те годы подверглась социальному и политическому эксперименту, «построению социализма