Махагон. Евграф Декю Ророк
как статуи, стояли невозмутимо в чёрных, закрывающих лица, башлыках и ятаганами за спиной.
Один из избранных, точно такой же, как его собратья подошёл к Гемиону, следом за командирами отрядов. Встав рядом, как тень, молчал, вслушиваясь в слова Гемиона.
– Сомнений быть не может, до их лагеря чуть меньше двух миль! Оставим лошадей здесь, – описав свой план, Гемион продолжил. – Разделимся отрядами. С первого по третий обойдут их лагерь с севера. С пятого по седьмой с юга. Держатся на отдалении. Нас не должны заметить, это главное! Оставшиеся остаются со мной, мы будем удобной мишенью для конницы. Разойдясь, командиры начали отдавать приказы. Гемион остался наедине с избранным, от его вида его пробрала забытая дрожь.
– Первая ваша цель, – начал он, – пробраться в лагерь и убить вражеского военачальника. Вторая, не поднимая паники убраться оттуда, когда мы поднимем горящий факел. И третья, не привлекая внимания, во время возвращения, нейтрализовать отряды дозорных, а после присоединиться к нам, – закончил Гемион.
Избранный, не сказав ни слова, бесшумно отошёл в сторону к своим. Через пару секунд один из избранных отделился, припустил ровно набирая темп в сторону лагеря инийцев.
Гемион посмотрев на отдаляющегося избранного усмехнулся. – Они меня всегда удивляли, – сказал он подошедшему Перфаеру.
– Да хранит нас, Махагони! – сказал Перфаер.
Только в это, уже много лет верили последователи ордена. Древо Махагони, не погасающее, продолжало гореть, не сгорая, благодаря сердцам верных рыцарей. Сопутствует ли защита только верным или этого достойны все просящие…?
К приближающейся ночи, в долине холмов, мощью легиона шла установка лагеря. В пока единственном, установленном инийцском шатре состоялось донесение. Говорил в основном военачальник.
– Дозорные расставлены по всему маршруту. Они следят за передвижением армии Регнарда! – Не давая вставить слово, молодой трибун продолжал, – при малейшей опасности у нас будет целый день, чтобы убраться! Ты сам мне только что это сказал! – Командующий приблизился к Цурину, который стоял с остальными центурионами. – Ты возглавляешь, первую когорту, четвёртого легиона нашей Великой Империи, уже сколько, пять, шесть лет?
– Восемь лет! – Наконец-то смог вставить слово Цурин, не ожидавшему ответа трибуну.
– Не сходи с ума! Я, конечно, ценю твои наблюдения, но таков приказ совета регентов. Поверь, мне это тоже не нравится! – произнёс командующий, мягко. Но в тоже время, в его словах звучала нескрываемая, присущая малодушию трибуна, ирония.
На первый взгляд, военачальнику было лет тридцать. Цурин ещё не успел узнать его лучше. Да, это было и ненужно, такая порода людей ему всегда не нравилась.
– А теперь, если у вас всё… я вас, не задерживаю! – сказал отвернувшись трибун, добавив вслед уходящим. – Цурин, доложишь, когда будет закончена установка лагеря.
Выходя, прокручивая в голове, Цурин кипел от злости, в первую очередь на самого себя. – Ублюдок! Не