Корабли идут на бастионы. Марианна Сергеевна Яхонтова
что уже не мог жить иначе. Что бы он стал делать, если бы вдруг исчезла нужда вербовать сторонников, примирять и сталкивать людей, кого-то свергать, а кого-то тащить вверх? Сначала это было привычкой, потом стало потребностью.
– Расскажите, что случилось между вами и графом Зубовым?
Военная слава, как вытекало из опыта Попова, не всегда сочеталась с знанием жизни и людей. Он не ставил этого в вину Ушакову, он только сожалел об этом. Откуда человек захудалого рода, живший в таком глухом углу, как Севастополь, мог постичь всю глубину и сложность дворцовых хитросплетений? Вероятно, Ушаков из преданности к Потемкину вел себя с недостаточным тактом. Но преданность без такта, как и дружба без влияния, бесполезна для светского человека.
Адмирал коротко и неохотно рассказал о своей беседе с Зубовым. Попов, как видно, приехал с целью исправлять его ошибку, а он не считал ошибкой то, что произошло.
Бывший начальник канцелярии Потемкина слушал Ушакова с тем вниманием, с которым опытный наставник слушает исповедь натворившего бед воспитанника. Попов искренне желал помочь адмиралу в его трудном положении.
– А! Он показывал вам прожект свой? – оживился он. – Это творение создано с единственной целью превзойти греческий прожект его светлости покойного князя.
Когда, адмирал кончил, Попов некоторое время молчал. В уме его быстро созревал план тихого и незаметного обхода. В рассказе адмирала все было ясно, кроме одного: понятен ли самому адмиралу смысл его поведения.
– Вы не правы, – сказал Попов, поднимая голову – Да, вы не правы. Самый опасный и неразумный удар – это удар в лоб. В политике таких ударов почти не бывает. Там мы пользуемся фланговыми движениями, а главное – ударами с тыла.
Ушаков не мог бы сказать почему, но военная терминология Попова ему не понравилась. Он неожиданно вспомнил, что, несмотря на лютую ненависть к Зубову, Попов каким-то образом сохранял с ним самые деликатные отношения.
– Я ничего не имею против ударов, я сам их наносил не раз, – отвечал Ушаков. – Я только против раболепного лобызания рук.
– И опять вы не правы, – горячо подхватил Попов. – Если необходимо, приходится идти на это.
– Я не знаю такой необходимости.
Попов чуть приподнял плечи.
– Для достижения великой цели порой следует поступаться самолюбием.
Ему было слегка досадно, что приходится объяснять столь простые вещи.
Но адмирал с той же насмешливой веселостью ответил:
– Напротив, государь мой: поступаясь уважением к себе, вы отступаете и от цели своей… ежели величие ее действительно, а не мнимо.
Как начинал понимать Попов, странное поведение адмирала диктовалось совсем не преданностью его князю Потемкину, а какими-то отвлеченными принципами. Попов встречал иногда таких людей, но они обычно долго не задерживались у источника власти и незаметно исчезали.
Насмешливая веселость, с которой сегодня говорил адмирал, не давала проникнуть ни одному благоразумному суждению. Попов