Легенда о Людовике. Юлия Остапенко
и было намерение оспорить право Луи на престол, то он упустил свой шанс. Иная на её месте расслабилась бы полностью, но не Бланка. То, как вёл себя Моклерк на коронации, то, что он вообще явился, причём одним из первых, будто преданнейший вассал короны, слишком явно говорило само за себя. Он что-то замышлял, но что именно – Бланка покамест не представляла. Слишком велик был у него выбор – у него, могущественнейшего из сеньоров, приходившихся теперь вассалами её сыну. Ах, Луи, отчего ты ещё так юн… Будь ты хотя бы на пять лет постарше, они бы не посмели оспаривать твоё право. Впрочем, быть может, они и теперь не посмеют. Беременной женщине, одинокой матери, королеве без короля хотелось бы верить в это… Но Бланка была прежде и больше всего не женщина, не мать и не королева. Она была кастильянка. Тибо Шампанский мог бы рассказать Моклерку, что это означает.
Она вдруг заметила, что дю Плесси слишком часто запинается и путает слова. Бедняжка давно клевала носом, отчаянно подавляя зевоту. Бланка всё время забывала, что бессонница, неизменная спутница всех её беременностей, вовсе не столь заразна, как лихорадка, унесшая её мужа.
– Вы сейчас свалитесь на пол, – сказала она, и дю Плесси резко выпрямила спину. – Идите умойтесь, вас это взбодрит. Вы нужны мне сегодня, Жанна, – добавила Бланка довольно сухо, не желая, чтобы это звучало как просьба или оправдание.
– О, конечно, мадам, – сказала Плесси и встала, явно радуясь возможности хоть на минутку отлучиться, исчезнув из поля зрения своей несносной госпожи. Бланка чуть заметно улыбнулась и запахнула мантию на животе. Шум дождя за окном немного унялся, небо стало светлеть. Ненастье уходило вместе с ночью, и на Реймс опускалось утро – первое утро нового короля.
Жанна не возвращалась, хотя Бланка слышала, как она плещется в тазике для умывания в гардеробной за дверью.
В доме архиепископа Реймского, предоставленном на время коронации двору, стены были тонкие и трухлявые, гобелены едва прикрывали щели, расползавшиеся от пола до потолка. Бланка слегка поёжилась – преследовавшая её духота сменилась ознобом, – сонно моргнула и вдруг подумала с удивлением, что, возможно, могла бы и задремать. Когда вернётся Жанна, она велит ей закрыть окно и…
– Мадам…
Дю Плесси снова была чем-то напугана. Все, кто любили Бланку Кастильскую – видит Бог, таковых было не особенно много, – то и дело проявляли страх в последнее время, будто не зная, до какой степени это её раздражает.
– Ну, что теперь? – спросила она, изо всех сил пытаясь сдержать недовольство в голосе.
– Там… мессир Моклерк, мадам. Спрашивает, почиваете ли вы, а ежели нет, то не соблаговолите ли его принять.
С минуту или около того дождь барабанил по карнизу окна, в которое глядела Бланка Кастильская.
– Вы ведь не особенно любите его, не правда ли, Жанна? – вполголоса спросила королева.
– О да, мадам, – ответила маленькая дю Плесси. – Не особенно.
– Отчего же? Я, кажется, прежде вас об этом не спрашивала… Вы ведь жена его кузена.
– Мой