Идеалист. Эдуард Багиров

      Команды «на выход» и «к построению» не последовало. Напротив, взмыленные офицеры велели нам оставаться под прикрытием казарменного здания. Прямо на наших глазах кто-то обстреливал часть по периметру, причем очевидно используя артиллерию. Из окна я увидел, как взлетел на воздух деревянный ящик караульной будки. Дежурный, впрочем, уже давно успел сбежать и где-то залечь.

      Мы все тоже залегли. И вовремя – стекла в казарме начали вылетать уже одно за другим. Никто не понимал, что происходит. Всем было страшно.

      – Америка по Югославии промазала! – предположил кто-то из хохлов.

      И кто-то даже поверил.

      Позднее выяснилось, что на складе боеприпасов начался пожар. Потушить его сразу не успели, а после пожарные расчеты уже не рисковали приближаться к такого рода очагу возгорания.

      Расследовать происшествие приехала комиссия минобороны, сопровождаемая тремя представителями СБУ – службы безопасности Украины. Солдат поочередно вызывали на беседу.

      Фамилия эсбэушника, которому достался я, была Пономаренко. Был он старше меня лет на пять, но уже капитан, ну и первый в моей жизни представитель этой зловещей конторы. Раньше я с ними никогда не сталкивался.

      Мне когда-то казалось, что все чекисты должны быть похожи на Штирлица. Во всяком случае, других ассоциаций у меня не возникало. Но капитан оказался угрюмым краснорожим жлобом, сканирующим окружающих узкими щелочками глаз. К тому же он явно был со страшного бодуна, и перегарищем разило от него так, что у меня только что не щипало в носу.

      – Звание, фамилия? – буркнул он по-русски почти без акцента.

      – Младший сержант Репин.

      – Инициалы?

      – Илья Ильич.

      – Гля! А был бы Ефимыч, то был бы как великий украинский художник.

      – Русский, – вырвалось у меня.

      – Что-что? – поднял он правую бровь.

      – Я говорю, что Илья Ефимыч Репин был великим русским художником.

      – А как же картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»?

      – Репин написал ее в Екатеринодаре, – парировал я. – Еще точнее, в станице Пашковской. Ему позировали местные жители. Есть свидетельства.

      – Умный, значит, – недобро констатировал эсбэушник.

      – Никак нет, товарищ капитан. Просто интересовался биографией однофамильца.

      – А вот скажи мне, умный: ты ведь русский, да?

      – Русский.

      – Украину не любишь? Да? – Ну и вопросы у этого капитана.

      – Если вопрос касается моих личных предпочтений, то ответ скорее положительный: люблю! – отрапортовал я.

      – Скорее положительный, – покачал головой Пономаренко и вдруг, выпучив глаза, надсадно заорал: – Упор лежа принять!

      Я автоматически рухнул на пол.

      – Делай раз! – я коснулся подбородком пола и завис.

      Команда «делай два» последовала не скоро. Гонял он меня долго и основательно. Изредка тупо задавал один