Без единого свидетеля. Элизабет Джордж
возможность как следует рассмотреть Своих противников. Невзрачная тетка ушла, зато у Него было время изучить Пальто, Накидку и Плащ. Вывод таков: они для Него не самые серьезные соперники.
– Пятеро, и счет продолжается, – пробормотал Он экрану. – И даже не пытайтесь помешать мне.
У Него под боком стояла чашка чая, который Он заварил Себе сразу после пробуждения, и Фу поднял ее, салютуя телевизору, потом поставил чашку на стол. Вокруг Него негромко потрескивал дом – это трубы несли к радиаторам горячую воду. Но Фу услышал в треске оповещение о неминуемом появлении червя.
«Посмотри на это, – скажет Он, указывая на телевизионный экран, где Он и Его дела обсуждаются полицией. – Я оставляю для них послание, и они должны прочитать его. Каждый Мой шаг спланирован до мельчайших деталей».
Где-то за спиной раздалось надсадное сиплое дыхание. Этот извечный знак присутствия червя. Но уже не в Его голове, а прямо в комнате.
«Что делаешь, парень?»
Не было необходимости оборачиваться и смотреть. Рубашка окажется белой, как всегда, но с потертостями на воротнике и манжетах. Брюки будут темно-серые или коричневые, галстук идеально завязан, кардиган застегнут на все пуговицы. И он, как всегда, наполировал ботинки, наполировал стекла и оправу очков, даже наполировал лысину.
Снова этот вопрос: «Что делаешь, парень?» И в голосе скрытая угроза.
Фу не отвечал, поскольку ответ был очевиден: Он смотрит новости; перед Ним разворачивается Его личная история. Он оставил Свой след, и разве не это требовалось от Него?
«Отвечай, когда я с тобой разговариваю! Я спросил, что ты делаешь, и жду ответа».
И почти без паузы: «Где, черт возьми, тебя воспитывали? Немедленно сними свою чертову чашку с дерева. Или ты хочешь заняться полировкой мебели в свободное время, тем более что тебе его девать некуда? И о чем ты вообще думаешь? Или ты потерял даже способность думать?»
Фу сконцентрировал внимание на телевизоре. Он переждет. Он знал, что будет дальше, поскольку кое-что не менялось никогда: отруби в теплом молоке, превратившиеся в баланду, стакан клетчатки, растворенной в соке, молитвы, возносимые небесам в надежде на скорое опорожнение кишечника, дабы ему не пришлось мучиться в общественном месте, например в мужском туалете в школе. И если опорожнение произойдет, за ним последует триумфальная пометка в календаре на внутренней стороне дверцы буфета. «Н» означало в календаре «нормальный», хотя червь был кем угодно, только не нормальным.
Но этим утром что-то нарушило установленный ход событий. Фу спиной почувствовал, как тот наскакивает на Него – словно всадник Апокалипсиса.
«Где они? Что ты, черт возьми, сделал… Я же говорил, чтобы ты не смел прикасаться к ним своими грязными лапами. Разве нет? Разве не повторял сто раз человеческим языком? А ну выключи свой поганый телевизор и подними на меня глаза, когда я с тобой разговариваю!»
Он хотел получить пульт. Фу не собирался отдавать