Андерсен. Шарль Левински
Не то чтобы я это решил: вот сейчас я шевельну рукой. Я не имел к этому никакого отношения. Когда я попытался повторить движение, мне это не удалось. Сигналы, которые я хотел послать, не доходили. Но у меня есть рука. У меня есть кисть. У меня есть пальцы. Я существую.
Боже правый, которого нет, благодарю тебя.
Второй раз.
Это больше, чем просто конвульсия. Это воля, плетущаяся позади движения. Должно быть, моя собственная воля, даже если я её не чувствую.
Что-то изменилось.
Может быть, действие того средства, которое они мне вкололи, ослабевает. Или что уж там это было, чем они сделали меня беспомощным. Может быть, их методы не действуют долговременно. Теперь много чего может быть.
Странно, что может сделать такое маленькое изменение.
Надежда.
На сей раз это были ноги. Сначала левая, потом правая. Потом обе.
Мне показалось, что я слышу и звуки. Несколько раз удары, словно от дальнего грома, и потом тарахтенье, как если бы воздух выходил из слишком узкой выхлопной трубы.
Что бы это могла быть за машина?
Теперь двигалась и левая рука. Согнулась, и пальцы…
Не может быть. Ведь мне же удалили левую кисть. Боли стали нестерпимы, и я решил пойти на операцию. Ведь не вообразил же я себе это.
Но я не вообразил и то, что почувствовал. Почувствовал совершенно отчётливо.
Пальцы.
Если чувства слишком долго голодали, они извлекут себе корм и из воспоминаний.
Снова. Я чувствую кисть, которой не существует.
Мою кисть.
Сойти с ума – это не про меня. Мой разум функционировал всегда. Это вопрос характера. В мыслях следует поддерживать порядок. Не перепутать выдвижные ящички.
Битвы Тридцатилетней войны. Союзных монархов германской империи. Притоки Рейна.
Всё это здесь, у меня в голове. Как следует разложено по полочкам.
Биномическое правило, (a+b)2 = а2 + 2аb + b2. Всё на месте.
Но.
Я почувствовал кисть, которой не существует.
Больше не воспринимать мир правильно – это знак слабости. Если ты довёл человека до этого, ты победил.
Пусть я в их власти, но я не слаб. Я знаю точно, что у меня есть только одна кисть.
Я это знаю.
А что, собственно говоря, они делают в больницах со всеми теми частями тела, которые им пришлось удалить? Об этом я никогда не думал. Их зарывают в землю? Сжигают? Или просто выбрасывают?
В университетских городках, я допускаю, их используют для обучения. Тот, кому моя кисть досталась для анатомирования, спрашивал ли себя, какому человеку она могла принадлежать? Какой профессии?
Он не найдёт ответа. Во мне нет ничего внешнего, что могло бы указывать на мою профессию. Но мне часто говорили: у меня кисти музыканта.
Были.
Должно быть, кажущееся прикосновение было формой воспоминания. Ничем другим я не могу это объяснить. Воспоминанием, вызванным через контакт с культёй. Старый проводник, который больше никуда не ведёт, но всё же ещё может быть активирован. Ложное соединение.