Исход зверя. Василий Головачев
что телевидение, да и вообще средства массовой информации не просто сообщают о неких фактах и событиях, но часто так препарируют информацию, что она изменяется до неузнаваемости. Сознание и память зрителя и читателя наполняются ненужными второстепенными знаниями, не дающими ни полноценного счастья, ни ответов на запросы духовного порядка.
– Но ведь ты смотришь телевизор?
– Очень редко. Для меня он не полезный информатор и приятный собеседник, а вампир, питающийся энергией человеческого внимания, интеллекта и эмоций. Он буквально выкачивает умственную и душевную энергию людей, навязывая более низкие энергии и возбуждая звериные инстинкты и эмоции страха, агрессии, секса, вожделения и злобы. Я не рекомендовал бы тебе смотреть все подряд.
– Я не смотрю все подряд, только путешествия и концерты. И моды…
Илья снова засмеялся, чмокнул жену в щеку.
– Смотри, что хочешь, детеныш, я верю, что ты сама отличишь ложь от правды и добро от зла. Ну что, пойдем спать? Поздно уже.
– Я еще хочу посидеть, люблю смотреть на пламя.
– Хорошо, посиди. Я схожу в лес, посмотрю на звезды.
Владислава улыбнулась, устроилась поудобнее: легла животом вниз на плащ-накидку и утвердила подбородок на сжатые кулачки. На огонь она могла смотреть, не мигая и не отрываясь, очень долго, что, как знал Илья, способствовало энергетической подпитке и очищению души.
Он накинул на плечи ветровку – к ночи похолодало – и направился за палатку в лес. Однако далеко заходить не стал. Вдруг показалось, что деревья вокруг, доброжелательно смотревшие на человека в мирном оцепенении вечера, буквально поежились, и по их ветвям пробежал бестелесный шепоток. Илья замер, прислушиваясь к ставшей настороженной тишине, и метнулся назад, к палатке, где у него лежал зачехленный охотничий карабин «Тайга» двенадцатого калибра. К лагерю с востока, со стороны Бабьего болота, приближались гости, причем гости опасные, судя по реакции леса, с которым Пашин умел разговаривать почти как с человеком.
Его встретила обеспокоенная Владислава, дотронулась до своего амулета на цепочке.
– Свентик светится. Ты кого-нибудь не…
Илья прижал палец к губам, подтолкнул жену к палатке.
– Спрячься, возьми ружье и жди.
Владислава, понимавшая мужа с полуслова, послушно скрылась в палатке, зашелестела чехлом, вынимая карабин.
Илья вернулся к костру, сел на валежину, подбросил в огонь веток. Рассредоточив внимание, он перешел в состояние «сторожевой паутины» и – не услышал – почувствовал приближение людей. К лагерю шли трое, очень тихо, не поднимая ни малейшего шума, не наступая на сухие ветки и не шелестя одеждой о кусты. Все трое были абсолютно закрыты – Илья не видел их аурного свечения – и очень опасны, особенно тот, что шел последним.
Сама собой сработала защитная система организма, переводя сознание в особое измененное состояние ПАО[2], состояние предбоевого транса.
Незнакомцы остановились в двадцати шагах от костра, прячась за деревьями.
Илья
ПАО – пространство адекватного ответа, в котором мастер боя волен провести любой останавливающий противника прием.