В оковах осени. Ника Никулина
было много. Это была вся мамина заначка, но… никто не взял ничего! Да, какие ненормальные устоят перед деньгами?!
А если они им просто не нужны?
Бред полный. Деньги нужны всегда. В голове не укладывалось…
Посреди комнаты, среди купюр валялись две бумажки. На одной быстрым неразборчивым почерком мамы было написано:
«Ты много не знаешь, не лезь в это.»
На другой чужим аккуратным почерком было начертано:
«Дорогая Эмильера!
Луч моего пылкого сердца! Огонь моей души! Вынужден я следовать злому року судьбы и сообщить воистину печальную новость, ранящую словно острый нож едва затянувшуюся рану, губящее твое девичье сердечко, что твоя мать, самая дорогая для тебя отрада и единственный твой родитель, была захвачена в плен моими бравыми ребятами в плен, и дабы исправить сию вопиющую несправедливую ситуацию и воссоединиться с матерью, ты должна явиться одна, словно дива из легенд, без оружия, приносящего только боль и страдания, в место под названием Ортег-Шип во славу нашему вождю и предводителю – Хозяину, а то ему грустно без тебя, и не мил он.
Извини, светоч мой, но так распорядилась немилосердная Трагедия.
Навсегда твой …»
И вместо имени стоял такой символ.
А рядом с ним такой.
Я долго смотрела на записки…
И ничего не понимала.
Казалось, что это не со мной происходит. Нет точно не со мной! Исчезло чувство реальности. Мама! Мама! Проклятье…
Душа ушла в пол, по коже пробежался холодок, волна ужаса накрыла меня. Дрожащими руками я набрала полиции:
– Мою квартиру… ограбили, – назвала адрес и принялась ждать.
Черт возьми!
Надо было что-то сделать. В первую очередь я собрала все деньги и спрятала подальше. Потом подумала, и положила в карман записки. Меня расспросили, обследовали квартиру, отвезли в участок и пообещали начать следствие.
Я нервно стояла около окна в подъезде, и теребила браслет на руке.
Картина обрисовывалась весьма непонятная. Что я имею: разграбленная квартира, ничего не тронуто по сути, но тем не менее есть следы крови и борьбы. Две записки. Причем в одной мама просила не вмешиваться во все, а другая предназначалась некой Эмильере, у которой неприятности с каким-то Хозяином…
А может они ошиблись дверью? А мамина записка? Тогда вторая должна быть мне.
Получается Эмильера – это я?
Нет, конечно…
Черт, чем больше я начинаю думать, тем больше запутываюсь…
Очевидно мама знала, нападающих…Она многое от меня скрывала…Хотя…
– Маш, ты как? – вырвала из моих тревожных раздумий подруга, непонятно как меня нашедшая.
– В моей квартире погром, а мать мою похитили, как ты думаешь? – разозлилась я на Наташу.
– Извини. Я… не знаю, как тебя утешить и…Я могу тебе помочь чем-то?
– Нет, – рявкнула я. Потом ойкнула и проговорила. – Прости, я не хотела. Просто… у тебя есть интернет на телефоне?