Неживая рука. Неживая душа. Ника Никулина
Все глухо…
Смотрела в окно и вспомнила, как меня всегда интересовал один вопрос, что будет, если листья все опадут, если учитывать то, что на Западе всегда осень. Как оказалось, когда деревья оказываются полностью без листвы, наступает местная «зима». Длится она пару месяцев и представляет из себя абсолютно нечто унылое. Деревья все голые и напоминают засушенные скелеты животных, небо всегда хмурое, часто идут дожди, а на улице дико холодно. Затем наступает невероятно короткая «весна», когда деревья покрываются зелеными листами. Это происходит буквально несколько дней, а затем листья приобретают теплые цвета, и начинается обратно вечная осень…
Стала ли я счастлива в этом мире? Определенно да, тут я обрела нечто дорогое – семью. Но иногда очень сильно хочется домой…
Быстро мелькали за окном разноцветные деревья, дети о чем-то спорили, а глаза постепенно закрывались. Сказывалась бессонная ночь рядом с малышкой.
Идеально вычищенная комнатушка без малейшего намека хотя бы на микроскопическую пылинку. Мебель была расставлена по строгому порядку, даже висящий на стене ковер висел ровно, словно приклеенный к стене. К другой стене были пришпилены маленькие полочки, на которых слепили своей аккуратностью книги, расставленные строго по алфавиту. Около окна стоял дубовый рабочий стол так, чтобы свет от окна лился прямо на рабочую зону. А на столе также все лежало необычайно аккуратно: даже обмакнутые в чернила перья не валялись невесте где, а лежали на подстеленной под них свернутом кусочке бумаги.
За рабочим столом сидела женщина лет тридцати, откинувшись на спинку стула, покусывая перо и что-то сосредоточенно придумывая, а перед ней лежал чистый лист пергамента. Женщина, смотря в потолок, ожидая, что оттуда на нее свалится решение ее задачи, рассуждала вслух: «Значит он бежит к ней и… начинается обвал. Нет, они убегают…в горы. Какие горы посреди пустыни и какой обвал? Стоп. Какая пустыня посреди моря? Моря? Что за бред? Все. Надо отдохнуть,» – с этими словами женщина положила перо рядом с другим и скрестила руки на груди. По внешнему виду можно было безошибочно определить, что она – хозяйка этой комнаты, оборудованной под кабинет, где все до ужаса было строго. Очень длинные темно-русые волосы так аккуратно были сложены в пучок, что даже не одна волосинка не торчит, платье василькового цвета идеально выглажено, даже складочки не видно было, сама женщина сидела относительно строго на стуле, не в вразвалочку, а выпрямив спину.
В комнату без стука ворвалась другая женщина, чем-то похожая на сидящую. Вошедшая оказалась красивой голубоглазой блондинкой. И она была явно недовольна: глаза горели злобой, волосы растрепаны, платье помято, милое личико искажено болезненной гримасой. Увидев свою сестру, женщина, сидящая за столом, презрительно поджала губы. Обе сестры были «рады» друг дружке.
– Воровка! – вскричала вошедшая с порога.
– Здравствуй, Лилия, я тоже рада тебя видеть, – попыталась спокойно