Заговорщики. Перед расплатой. Ник. Шпанов
на колеса – пустая фантазия. Не было никакого смысла выпускать шасси при отсутствии контроля над движениями самолета, – это могло привести только к аварии. Если самолет подойдет к земле нормально, то садиться нужно на брюхо.
Но через секунду Чэн убедился в том, что и такой надежды у него нет, – машина не снизится правильно. К тому же движение ее все ускорялось, снижение делалось все круче. Да, кажется, спасти истребитель не удастся! Эта мысль невыносимой тяжестью давила на мозг, на все существо Чэна. За годы работы в школе он привык к тому, что даже пустячная авария – несмываемый позор для инструктора. А теперь ему оставалось только спасать собственную жизнь…
Чэн освободил защелку колпака и снял ноги с педалей. И тут, словно почувствовав окончательную свободу, самолет несколько раз беспорядочно рыскнул в стороны, задрался и скользнул на хвост, потом вдруг свалился на крыло и завертелся в витках штопора. Времени терять было нельзя. Тяжелый комбинезон стеснял движения, и только тут Чэн понял, до какой степени он утомлен боем.
На малой высоте стало очень тепло, и белье сразу облепило тело горячим компрессом. Чэн не без труда стянул перчатки и проверил карабины парашютных лямок. Мысли были сосредоточены на том, чтобы выброситься правильно. На память пришли наставления школьных инструкторов-парашютистов. Когда-то он слушал подобные наставления, уверенный в том, что уж ему-то, инструктору Чэну, они не понадобятся…
Чэн с трудом протиснулся в вырез кабины, ставший вдруг непомерно узким и неудобным. Центробежная сила сбрасывала тело в сторону, противоположную вращению машины. Его прижимало к стенке кабины так, что казалось, никогда не удастся от нее оторваться. Чэн напряг все силы в единственном желании прекратить эту смертельную связь с самолетом и вдруг, неожиданно для себя, понял, что свободен. И тотчас так же отчетливо понял, что отделился совсем неправильно, вовсе не так, как учили в школе. Как бы в подтверждение этой мысли, он тут же получил удар крылом. Удар был так силен, что Чэну показалось, будто его спина переломилась. В глазах потемнело, и смутно, сквозь туман, Чэн почувствовал, как его тело, словно выброшенное катапультой, вылетело из орбиты вращения самолета…
Если бы удар не пришелся по туго сложенному в чехле парашюту, крыло, вероятно, переломило бы Чэну спину. Ему уж едва ли удалось бы осознать, что парашют вышел из чехла без помощи человека, освобожденный ударом крыла.
Произошло то, чего избегали в этих местах все товарищи, – прыжок без затяжки, делавший летчика мишенью для преследовавших его врагов. Мысль об этом была нестерпимо острой. Чэн даже забыл о только что виденных им в воздухе самолетах друзей. В подтверждение слышанных им предостережений четко пропело несколько пуль, донеслись хлопки пулеметной очереди. Чэн поднял голову и увидел стрелявшего по нему гоминьдановца. Но тотчас же за ним заметил и двух своих, гнавших врага на запад. Все три самолета исчезли из поля зрения Чэна, скрывшись за куполом парашюта.
Летчик