Квон-Кхим-Го. Леушин
свободная.
Латаная.
Тёмно-серая.
Говорят, Хой-Ге не возвращался никогда.
Было, кое-кто да накормит его.
Кто-то да скажет откровенно.
Мысль, она находит скитальца сама.
Пробегает и бесследно уходит.
Смотришь на дорогу, изнутри гнетёт страх.
Город Се-ёже не многолюдный, всегда спокойный, тихий, а на этот раз проходил праздничный карнавал.
Говорят, диво он увидел первый раз.
«Остепенённым» вошёл в самые широкие ворота.
Как в этот день ярко светило солнце.
Оказалось столь многолюдно.
«Нет!» – громко крикнул он.
На широкой тропе человек на ходунках внезапно подхватил его за руки.
Неловко Хой-Ге перевернулся вниз головой.
Сразу закружилась голова.
Неуверенными глазами, было, не поверил, как это оказалось легко.
И веретено раскрученной ткани внезапно окутало юношу с самой головы.
Тот подтянутый акробат шёл, приближаясь к высокой лестнице.
А что удивляться.
Народ шёл сюда за подарками.
Приходили увидеть представления.
Кто-то высматривал что купить.
Здесь ловкие акробаты, красивые танцовщицы.
Был человек с лютней.
Жалобно пела она в его руках.
Мелодия грустно затрагивала и менялась с руки.
Хой-Ге не смел взглянуть старому человеку в глаза.
Он сразу сильно устал, а, наверное, с длинной дороги.
Солнце.
Яркое солнце согрело добрую душу.
Знойное солнце притомило его, и он уснул.
Кто ты?
Долго ли будил его странник.
Весь изнемогая, Хой-Ге протянул ладонь.
««Небось» притомился», – спокойно пробормотал он.
Я сейчас уйду.
Да, но куда?
Куда-нибудь.
А где твой дом?
Нет его.
Но я верю, он будет большой и уютный.
Слеза прокатилась по его щеке.
Ты иди ко мне.
Нет.
Ты болен.
Нет, только устал.
Долго ли шёл их разговор?
Шло третье лето одиночества с того дня, когда юноша потерял всех родных.
Страшная волна с берега моря смыла их кров.
Ведь видел сам, как долго плыла небольшая крыша.
Так и осталось это воспоминание.
Страх, слёзы, крик, бегство.
Вода хлёстко задевала за берега.
Одного не забыть, как чья-то рука ухватила с плеча вещевой мешок.
А что там было.
Немного посуды, латаная рубашка.
Осталось чудом то, что дороже всего.
Ближе к душе.
Закругленный небольшой талисман.
Значился-то он неправильно – синий дракон!
Оберег ему дал отец.
Что скрывалось в юной душе, а какая выпала доля?
Ну, смелее же.
Свободно и просто повторил старик.
Ему, видимо, девяносто лет.
А бодрый.
Ловкий.
Что ли, лукавый.
Его