.
людям истинный Синай,
Где глубоко Завет упрятан в недра.
Иссох родник от времени и ветра.
Бог никому не открывает тайн.
Там, где склон безжизненно сух,
Куст на скалах горит огнём,
Словно в нем воплотился Дух
И навеки остался в нём.
МОИСЕЙ
Он погладил камень рукой,
Глянул в небо без птичьих стай
И подумал: вот ты какой,
Вход в давно обещанный рай!
Нету речек в море песка,
Голый камень гладок и строг.
И в глазах у людей тоска –
Неужели забыл их Бог?!
Сколько длится уже исход?
Ноги сбиты в песках времён,
Над горою горит восход.
Тяжки судьбы иных племён…
То ли ропот, а то ли стон,
Словно марево над землёй.
Тот, кто был однажды пленён,
Этот плен понесет с собой.
Но он знает, что за горой
Завершается долгий путь.
И рассветной тихой порой
Сел в последний раз отдохнуть.
За горою этой вдали
Всё народу его дано,
И плывет от дивной земли
Воздух, сладостный как вино.
Там народ его обретёт
Свой указанный Богом дом.
Он один на горé умрёт,
Для него не будет «потом».
У последней черты своей
На камнях он сел отдохнуть,
И сказал себе Моисей:
«Труд мой кончен, и кончен путь.
Я же выполнил всё, что мог,
Я привел их сюда сквозь тьму
Так, как мне заповедал Бог,
Так, как я обещал Ему.
Посох мой о дороги сбит –
Повелитель вод и огня.
Жизнь во мне хоть ещё горит,
За горою нету меня.
Внемля голосу с вышины,
Я познал невозможный свет.
Я услышал гром тишины.
Вопросив, получил ответ.
Мне дарила воду скала
И кормила манна с небес.
Жизнь моя почти истекла,
И утратил мой посох вес».
Он погладил камень рукой –
Вот и близок конец пути.
Скоро он обретёт покой,
А народу пора войти
В ту страну, где его душа,
Где сладки молоко и мёд.
И уже почти не дыша,
Напоследок шагнул вперёд,
Посох пастырский к небу вздел –
Он исполнил данный обет
И привёл их в родной удел.
Он их вывел из тьмы на свет!
С неба ясного рухнул гром
И упал огонь золотой.
Он обрёл вожделенный дом
И навеки обрёл покой.
БРОДСКИЙ (Юбилейное)
Над Венецией гуляет тёплый ветер,
И вода в каналах тяжко шевелится,
На дворе семидесятипятилетье –
Дата, ей уже империя гордится!
А дела у той империи не гладки,
Хоть теперь она и стала чуть обширней,
Ей приходится сейчас совсем не сладко.
Дух поэта бродит меж смолистых пиний.
На Васильевский он больше