За границами снов. Антология
лейку на пол. «Дождливый спектакль близится к финалу. В антракте нужен перекур», – подумала она и достала мокрую пачку сигарет из бездонного кармана вязаной кофты, служившей ей «китайской стеной» долгие годы.
«Простите за любопытство, но почему хлопок? Довольно опрометчиво для городской квартиры», – любопытный доктор поражал своей осведомленностью.
Марина продолжала стоять спиной к воображаемому иностранцу. Без особых эмоций она рассказала о том, что однажды хотела завести кота, потом собаку, но обе эти попытки оказались напрасными. У отца аллергия буквально на все, кроме Варвары Михайловны, навещающей время от времени старого друга. Единственное, что ей было позволено сделать, – это высадить самоопыляющиеся огурцы на балконе по рекомендации той же Варвары Михайловны, с восторгом воспевающей экопродукты и приусадебный участок в 12 соток. Пару лет Марина Владимировна честно растила огурцы, а потом ей все это осточертело. Да и отец не любил ничего приготовленного ее руками. Вот она и посадила хлопчатник. А Владимир Лукич разницы не заметил.
«Вырастить и собрать хлопок – большое дело. Ему тепло нужно и много света. В Пакистане с этим сложно», – констатировал доктор Хан.
«А в московской квартире самое оно. Разряжает обстановку. Вместо кактуса», – иронизировала Марина Владимировна.
Ей почему-то захотелось съесть две большие ложки соли, и она напомнила себе о том, что случится в полдень следующего дня.
«Знаете что. Уходите, пожалуйста. Я вас очень прошу. При вас мне будет трудно это сделать», – со слезами в голосе попросила она.
«Что вы собираетесь делать?» – доктору стало невообразимо жалко маленькую женщину, ранимую и одинокую, да еще в такую непогоду.
«Вы, кажется, искали Нащокинский переулок. Так вот идите, куда шли. А мне пора навести здесь порядок», – она начала небрежно закидывать разбросанные вещи на этажерку, занимая себя делом повышенной важности. Требовательный голос отца напоминал, что пора ставить капельницу и готовить кашу. В этот момент Марина Владимировна как раз старалась воткнуть рассохшийся фотоальбом в дальний угол. Прямо ей в руки упал снимок, где она совсем еще девочкой вместе с мамой и папой гостила на даче лучшего друга отца – Иннокентия Петровича, женой которому приходилась Варвара Михайловна. Марина уже давно знала, что всю свою жизнь отец любит эту женщину, но глубокая преданность другу и слово офицера, даже после его смерти, не позволили Владимиру Лукичу признаться в чувствах. Марина была уверена, что Варвара Михайловна догадывалась об этом, и, возможно, это было взаимно. Однако именно сегодня со всеми тайнами «мадридского двора» будет покончено.
«Каша пригорела. Ешь, что дают», – приказным тоном сказала дочь, в мгновенье превратившаяся из тихой шизофренички в тюремного надсмотрщика. Отец покривился, но спорить не стал. Марина Владимировна готовила физраствор и капельницу. Владимир Лукич неторопливо ковырял ложкой в тарелке, наконец характер взял верх.
«Не