Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой. Инна Лиснянская
тем, что они смотрят на мир и на происходящее с разных точек планеты. Или вообще – одна с земли, с конкретной московской, красновидовской или переделкинской земли, а другая – откуда-то сверху. Хотя и ее заботы – более чем земные. В том числе и заботы литературные.
«Правда, что трудно нынче написать “Муму” и “Возвращение блудного сына”, – пишет она Лиснянской в ответ на ее рассуждения о «пунктирности» новой литературы. – Но для меня это не страшный симптом, а лишь указание на то, что сегодня изменилось художественное мышление. Так же, как изменилась живопись с появлением фотографии, так меняется проза с появлением факсов. (Сегодня, наблюдая за тем, что творится в Интернете, над факсами можно только посмеяться. – Е. Б.) Появляется отрывочность, вложение текстов в блоки, пунктирность – это нормально. Правда, что скверно образованные писатели стали открывать велосипед. Что ошибаются в установках, поскольку прочли впервые Экклезиаста, а обращаются с ним так запанибратски, словно ходили в лучших друзьях у Соломона. Но почему надоело всем исследовать реальность?»
В принципе, ответ на этот вопрос довольно прост. Реальность, например, в нашей стране с некоторого времени напоминает калейдоскоп. Стеклышки меняются местами чуть ли не ежедневно, заодно меняя всю картину происходящего. Здесь уж никакое образование не поможет. Мозги плавятся. Лиснянская довольно точно подмечает, что «…здесь формируется чудовищное поколение, это так печально, тем более что наряду с формированием уродливого мышления это поколение начитанных, образованных молодых людей. Просто отчаяние охватывает, когда думаешь о судьбе дальнейшей русской литературы». И как бы обращается к этим «образованным молодым людям»: «Во всем, даже в пунктирном мышлении, мне думается, должна быть золотая мера. Тонкая золотая натянутая проволока, по которой движется этот пунктир, не сваливаясь туда, где уже не речь, а мычание».
Эти сетования понятны. Но что делать, если сама эта «золотая мера» отменена? А понимание происходящего в иные времена сродни пониманию Бога. А это практически невозможно. Поэтому проще бывает куда-нибудь спрятаться от этой действительности, чем ее осмыслить. Многие и прячутся. В том числе и в литературе, и в поэзии в частности. Заумь берет верх над разумом. Но и заумь надо как-нибудь украсить, чтобы было похоже на новаторство в литературе. Можно не признавать прописных букв. Можно отменить знаки препинания. Можно еще чего-нибудь придумать. Суть не меняется. Главное – чтобы непонятное осталось непонятным, чтобы непонятное было похоже на непонятное. Потому что всякая попытка сделать понятное из непонятного – выстрел мимо цели.
И в этой странной литературной действительности мать и дочь, обе пытаются вырваться из лап чудовища сонного разума. Лиснянская – следуя своей отработанной десятилетиями форме писания и форме поэтического мышления. Дочь – упорно работая над созданием своей ни на кого не похожей формы. И ее находка, ее разгадка точнее всего