Чужой: Река боли. Кристофер Голден
как кости в ней соприкоснулись друг с другом. Он заметил, что она задержала дыхание, а лицо скривилось в маске ярости и боли.
– Дыши, Энн! – взмолился Расс. – Давай, милая, дыши.
Энн сделала вдох, и все ее тело расслабилось, а через мгновение она сжала губы и начала протяжно выдыхать. Последние несколько часов она выглядела бледной, но теперь лицо ее казалось почти серым, а круги под глазами посинели. Она склонила голову набок и с мольбой посмотрела на мужа, будто прося что-нибудь предпринять, хотя они оба знали, что он мог лишь сидеть рядом и, как прежде, любить ее.
– Почему бы ей просто не вылезти сюда? – спросила Энн.
– Ей и там уютно, – ответил Расс. – Там тепло и она слышит, как у тебя бьется сердце. А здесь большая, пугающая вселенная.
Энн опустила взгляд на свой огромный живот – за последние пару часов тот сильно сместился вниз. Потом нахмурилась, так что лоб прорезали строгие линии.
– Давай, вылезай, малышка. Если хочешь стать частью нашей семьи, ты должна быть смелой и немножко сумасшедшей.
Расс тихо рассмеялся, но расположения к юмору сейчас не чувствовал. Энн мучилась родами уже семнадцать часов, и за последние три шейка ее матки не раскрывалась шире семи сантиметров и уже на шестьдесят процентов сгладилась. Доктор Комиски дала ей выпить средство для резкого старта процесса, предупредив, что стимуляция может усилить родовую боль.
Энн издала глухой стон, и ее дыхание участилось.
– Расселл…
– Она скоро выйдет, – успокаивал он. – Обещаю. – И тихонько добавил: – Давай, Ребекка, уже пора.
В палату вошел медбрат. Энн в этот момент сжала зубы и выгнула спину, напрягшись всем телом. Расс задержал дыхание вместе с ней – при виде ее боли ему хотелось кричать. Он с тревогой и отчаянием оглянулся на вошедшего.
– Ты можешь как-нибудь ей помочь, Джоэл?
Медбрат, худощавый и темноволосый, сочувственно покачал головой:
– Я же говорил тебе, Расс. Она хотела, чтобы все прошло естественно – так же, как было с Тимом. Сейчас уже поздно давать ей что-либо, от чего ей могло бы стать существенно легче. Болеутоляющие, которые она уже приняла, – лучшее, что мы можем сделать, не причинив вреда ребенку.
Энн выругалась на него. Джоэл подошел к койке и положил руку роженице на плечо, и та снова начала дышать, расслабившись после очередных схваток.
– Доктор Комиски будет здесь через секунду и еще раз тебя осмотрит.
Расс сверкнул взглядом на медбрата.
– А если у нее состояние еще не улучшилось?
– Я не хочу кесарева! – отрезала Энн, говоря между вдохами.
Джоэл похлопал ее по плечу.
– Ты же знаешь, это совершенно безопасно. А если ты беспокоишься из-за шрама…
– Не мели ерунды, – задыхаясь, проговорила Энн. – От кесарева сечения не оставалось шрамов еще со времен, когда родилась моя бабушка.
– Вот и я о том же, – ответил медбрат. – Ради ребенка…
Энн, словно огорошенная, повернулась, чтобы взглянуть на него.
– Джоэл, скажи, с ребенком что-то не так?
– Не