Античность как геном европейской и российской культуры. Отсутствует
эпохи, изолированная Россия почти возвращается в 19 век и говорит о приоритете «национальных интересов»»[94].
Писатель Валентин Распутин, выступая в 1989 г. на Съезде Народных Депутатов СССР, бросил фразу, что России стоит подумать и выйти из СССР. Об этой фразе вспоминают все, и славянофилы, и западники, и левые, и правые, когда ищут тот спусковой механизм, которой привел в действие распад Союза. Между тем это была обычная националистическая сентенция, которую на протяжении прошлого века произносили не раз, хотя, может, не так откровенно. Нынче все жалеют о распаде Союза, понимая, что распалась-то на самом деле Россия, думаю, что и Распутин жалеет о своей фразе.
Несмотря на распад СССР, Россия остается все же империей. Поэтому понимание этого феномена необходимо. У нас пишут сегодня о принципе «имперской модернизации», полагая его специфически российским, но любая европейская страна использовала этот принцип, мы и сейчас можем говорить, используя термин Г. П. Федотова, о Европейском Союзе как форме «федеративной империи». Но во всяком случае вне империи невозможно нормальное развития этого огромного организма – России. С этой точки зрения надо оценивать все национальные проекты, включая православизацию школы. Когда-то отказ от идеи европеизма вел Россию к окончательному превращению православия в почвенную религию. Что-то надо было этому противопоставить, что обняло бы и верхние слои и народ. Марксизм был европейской идеологией, но включал в эту европейскую структуру и народ. В этом смысле Ленин был прав: Россия марксизм действительно выстрадала. Он подходил не только разным классам, но и всем народам. Сегодня нужна такая же идея. Но, кажется, справедлива старая сентенция о том, что новое – это хорошо забытое старое. Как писал один из умнейших эмигрантов лет за тридцать до перестройки: «Мечтать в наши дни о восстановлении в России свободы либерально-консервативного строя – это, значит, желать оживления ее имперского духа – точнее, это значит стремиться к воскрешению самой России, ибо она и есть высшее и единственное достижение нашего имперского творчества. Она получила свое наименование от Петра Великого для отличия от Руси и построена совсем не русскими, а россиянами. ‹…› Совершив свой жизненный подвиг, умерев, подобно посеянному зерну, русские ожили в духовном теле Империи, восстали к новой жизни, превратившись в россиян, наравне с другими преображенными народностями, вошедшими в ее состав»[95].
Пробуждение сегодняшнего национализма губительно для России, пытающейся все же сохранить свою имперскость. Об этом уже лет пятнадцать назад писали наши проницательные культурологи и политологи: «Метаморфозы русского национализма, его парадоксальные превращения, причудливые симбиозы, в которые он вступает с другими идейными течениями, и его специфическая историческая роль, связанная не с усилением, а с ослаблением русских нации и государства (курсив мой. – В.К.), не имеют