Царь и султан: Османская империя глазами россиян. Виктор Таки
завершились к моменту, когда Моцарт создавал «Похищение из Сераля». Напротив, в контексте отношений России и Османской империи «турецкие кампании» совпадали по времени с модой на «туретчину» и восточные путешествия.
В этом контексте дневники и мемуары участников русско-турецких войн, рассказы пленных и дипломатическая переписка сыграли роль медиумов, в которых жестокости военного конфликта обрели символическое выражение в репрезентациях исторического соперника. Анализ этой литературы, предпринятый в данной работе, проливает свет на то, каким образом евразийская империя-противник была ориентализирована, то есть представлена в качестве Востока. Данный процесс оставался в большинстве случаев за пределами внимания прежних исследователей ориенталистского дискурса. Таким образом, эта книга представляет собой вклад в историографию воображаемых географий, получившую развитие после критического прочтения работы Саида[31]. Настоящая работа приглашает исследователей, работающих в этом направлении, поразмыслить о том, как образы отдельных империй превращаются в репрезентации исторических регионов. В ней реконструируются обстоятельства, способствовавшие превращению описаний Османской империи в российские варианты дискурсов о Востоке и Балканах.
Исследования России как империи составляют второй важный круг исторической литературы, в диалоге с которой написана данная книга. С начала 1990-х годов было опубликовано несколько значимых обзорных работ, рассматривавших многонациональный состав имперской России и проводивших сравнения между нею и другими империями XIX столетия[32]. Основываясь на этих базовых нарративах, историки отдельных российских окраин далеко продвинулись в понимании и описании евразийской политической и административной географии России, а также механизмов взаимодействия имперского центра и региональных элит[33]. Их работы показали, что за однотонным красным или зеленым цветом, которым российские территории обычно обозначаются на карте, скрывалось гетерогенное политическое пространство, определяемое «отношениями доминирования одной этнической или общественной группы или территориального образования над другими этническими, территориальными или общественными группами»[34].
Исследователи имперского измерения российской истории до сих пор концентрировались на проблематике взаимодействия между имперским центром и элитами, с одной стороны, и населением окраин, с другой. Взаимодействие же России и других континентальных империй зачастую оставалось уделом специалистов по истории международных отношений, войн и геополитики[35]. Настоящая работа стремится инкорпорировать эти предметы в «новую историю империй». Она основывается на недавних исследованиях культурной истории дипломатии и войны и демонстрирует, что отношения с Османской империей были ключевым аспектом имперского опыта России в XVIII и XIX веках[36].