Царь Давид. Петр Люкимсон
от столицы Саула Гивы, напоминают эти комментаторы, и, таким образом, слух о бегстве Давида дошел бы в Нов очень быстро. А значит, Давид прибыл в Нов сразу же после расставания с Ионафаном, и уже оттуда отправился в Гат.
В то же время нельзя исключать, что Саул, отдав своим приближенным приказ во что бы то ни стало найти Давида, отнюдь не спешил объявить любимого народом героя беглым заговорщиком. И все же то, что Давид пришел в Нов один и без всякого боевого снаряжения, вне сомнения, насторожило первосвященника, и тот напрямую спросил, с чем это связано. Но Давид, разумеется, и не подумал сказать правду – слишком уж велика была опасность, что первосвященник выдаст его царю. Давид ответил, что он следует с особо секретной миссией, а без оружия оказался потому, что задание Саула следует выполнить как можно скорее, так что у него не было времени даже снарядиться, как следует, а его воины ждут в условленном месте.
Вслед за этим Давид обратился к первосвященнику с тремя просьбами.
Во-первых, он попросил дать ему на дорогу несколько караваев хлеба – якобы не только для него, но и для ожидающих его воинов. На это Ахимелех ответил, что обычного хлеба у него нет, а есть только «хлебы предложения» – хлебы, которые специально выпекались для того, чтобы ставиться на особые подносы «перед Богом» в Шатре Откровения. Право есть этот хлеб имели только коэны и члены их семей, однако в исключительных случаях они могли поделиться ими и с другими евреями – при условии, что те ритуально чисты, то есть после своего последнего омовения в микве не прикасались к мертвому, не вступали в интимную близость и т. д. Поэтому решив дать Давиду и его воинам, выполняющим особое задание царя, «хлебы предложения», Ахимелех спросил, не был ли кто-либо из них недавно с женщиной, то есть чисты ли они? И Давиду не оставалось ничего другого, как с горькой усмешкой констатировать, что «как вчера, так и третьего дня, со времени, как я вышел, не было среди нас женщин».
Вторая просьба Давида к Ахимелеху заключалась в том, чтобы первосвященник помог бы раздобыть ему оружие. Но никакого оружия, кроме меча Голиафа, который, как уже было сказано, был помещен в Скинии, в Нове не было.
«И сказал Давид: нет подобного ему, дай мне его!» – времена, когда боевые доспехи казались ему лишней обузой, а меч слишком тяжелым и неудобным оружием, остались в прошлом. Теперь мало кто среди израильтян мог сравниться с ним в искусстве владения мечом. К тому же меч этот напоминал ему о его подвиге, принадлежал ему по праву, и для Давида и в самом деле не было «подобного ему».
Но была, продолжает мидраш, у Давида еще одна просьба: он попросил Ахимелеха через «урим» и «тумим» спросить у Бога, куда ему следует направиться дальше? Надо заметить, что сегодня мы не можем сказать точно, что именно представляли собой постоянно упоминаемые в Писании «урим» и «тумим» и как именно они действовали. Понятно одно: «урим» и «тумим» были своего рода «оракулом» с их помощью первосвященник по просьбе царя выходил на связь с Богом и задавал ему