Квартира. Павел Астахов
напугать этим не мог. Уж больно комично выглядели его выпученные глазищи в венце кудрявой рыжей шевелюры.
– Ну-ну, – вздохнул финансист.
Он получал более чем хорошую зарплату и действительно был обязан ее отрабатывать, впрочем, как и все остальные работники девелопера Поклонского. Они привыкли не задавать лишних вопросов и выполнять все поручения начальника, а главное, каждый из присутствующих уже давно подсчитал в уме, сколько сможет заработать на обещанных шефом процентах.
Поклонский же несся дальше. Он уже вовсю развивал свою очередную идею и требовал от подчиненных главного: загнать потенциальных жильцов в такой психологический стресс, из которого нельзя было выйти, не купив квартиру. В этом и состоял смысл выражения «разогреть рынок». Игорь Михайлович слыл отличным специалистом по этой части.
Коробков
Сразу же после разговора с Жучковым адвокат поехал к выселенному соседу, и надо сказать, новое жилище Коробкова выглядело ужасно. Снаружи это был двухэтажный деревянный барак с двумя подъездами, один из которых оказался заколочен досками крест-накрест. Все многочисленные жильцы этого прогнившего насквозь строения вползали через единственный вход и растекались по двадцати восьми комнаткам, чтобы затем встретиться на единственной кухне. Встречались они там по острой нужде: чувство голода гнало одних, чтобы приготовить какую-то еду, а других, чтобы попытаться эту еду украсть – такой уж контингент. По этой причине кухня и была местом, где крики и ругань не стихали круглые сутки.
Павлов пригнулся, чтобы не разбить лоб о подвешенный каким-то умником прямо над входом скелет велосипеда. Тут же увернулся от изгнанных с кухни бросившихся прямо в ноги трех орущих котов. И тогда справа из темноты кто-то противно и хрипло захихикал:
– Кхе-хе-хе, пижончик залетел на пистончик.
Павлов, не мешкая, двинулся по длинному коридору, но обладатель сиплого голоса не отставал:
– Слышь? Дай полтинничек, мил-человек? У меня нутро сгнило. Сдохну щас, если не промочу глотку. Не жлобись…
Но Павлов уже толкнул дверь под нужным ему номером. Она оказалась незапертой, и его взору предстала абсолютно убогая комната величиной с обувную коробку. Может, в ней и было четыре квадратных метра площади, но все они уже были использованы и заставлены невообразимым барахлом. И вот поверх всей этой груды картона, тряпок, разобранных деревянных панелей от шкафов и столов громоздилась кушетка, на которой безжизненно лежал Василий Коробков.
Артем с трудом протолкнулся через мусор и скарб и легохонько потряс за плечо бывшего соседа:
– Василь Василич, проснитесь! Это я, Павлов. Вы меня… – Тут он и увидел, что Коробков не спит: глаза старика неестественно выкатились, рот был широко раскрыт, а лицо приобрело фиолетовый цвет.
– Только этого не хватало!
Артем попытался пощупать пульс на шее Коробкова. Бесполезно. И тогда он прижал застывшие веки бывшего соседа и закрыл глаза несчастного. Затем надавил на нижнюю челюсть и прикрыл его рот. Потом