Краски. Виктор Злобин

      Над Полем солдатским[4] – и скорбь, и восторги…

      Кто миру открыл это Поле, Георгий?

      Полпред «Комсомолки», перо золотое,

      На волжских просторах, не зная покоя,

      Играл и бродил, что вино молодое…

      Те славные годы минули. Итак –

      В бокалах теперь не вино, а коньяк!

      И, глядя на этот напиток отменный,

      Мы стали неспешны, устало-степенны.

      Одышка наш спутник на склонах Кургана[5],

      И нас не везёт самолёт утром рано

      От Волги к озёрам в степях Казахстана,

      Где, вдруг, не пугая овечьих отар,

      Фламинго врывается в небо пожар…

      Но полно, дружище, не так уж мы стары,

      Чтоб сердце не трогали чудо-пожары.

      Нечаянно взгляд окунётся в былое,

      Там встретим всё близкое и дорогое,

      И снова взыграет вино молодое…

      Вот только войти в ту же реку нам как?

      Ах, если б помог в этом деле коньяк…

      Цветок любви упал на скалы

      (Где к небу рвался Прометей),

      И сняли шапки аксакалы,

      И рог наполнил Гименей.

      О, дети гордого Кавказа,

      Шорена юная, Мераб,

      Вы среди нас, как два алмаза!

      Скажи, не так ли, брат Зураб?

      Когда великий Руставели

      Шаири витязю слагал,

      Кто знал, что витязь в самом деле

      Сразит «Наполеонов» зал?..

      Войдёт с красавицей девицей:

      «Энвер, Инола, это я!

      Благословите, – вот царица,

      Шорена милая моя!..»

      В цветах, как в море, тонут скалы.

      Удары бубна всё сильней.

      И прослезились аксакалы.

      И в пляс пустился Гименей!..

      Создатель, верно, за грехи

      Мне повелел «тачать» стихи.

      О, Лев, прими: сия книжонка –

      Писк несмышлёного котёнка,

      Что так и рвётся от людей

      К царю поэтов (не зверей)!

      На независимом Парнасе,

      Муз покровитель – Леонид,

      В весьма солидной ипостаси

      От них зависимый сидит.