SARA. Во время войны законы молчат. Елена Фиштик
стариков не пожалели.
– Мерзавцы!
– Скоты!
– Я тоже видела одного урода, элегантно одетый в красивую вышиванку, он бил людей железной палкой с таким наслаждением!
– Да, эти твари на погром, как на праздник идут, даже парадные костюмы и галстуки надевают! А потом пинают ногами, при всем своем параде, самым жестоким образом, даже пожилых людей. Вон недавно нашего профессора запинали таки. Лежит весь в синяках.
– Да! И все это свои же! Вот гниды!
– Не говори, тоже мне украинская националистическая милиция! Хуже немцев!
– Немцы не вмешиваются, потому-что считают это актом самоочищения.
– Не вмешиваются, потому-что сами, наверное в шоке от зверств этих ублюдков. Да и зачем? Им то что?
– Там где им надо, очень даже вмешиваются. Вон недавно согнали народ на уборку после бомбежки, а моя соседка и вовсе должна убирать туалет какому-то немцу.
– Слушайте, а вы слышали, как в воскресенье согнали мужчин к озеру, заставили их заходить в воду по горло, а один немец топил их багром, а женщины стояли и плакали, кричали, но ничего не могли поделать?
– Да, слышали, уже весь город знает.
– А на Замарстыновской улице немцы все с фотоаппаратами бегали, снимали наших голых женщин.
– Это ж ужас! В самом центе города?
– Возле Оперы что лучше? Такое издевательство! Мужики, женщины, старики на коленях чистили улицу, а эти уроды, там ведь и женщины были! наслаждались таким зрелищем, обзывались и злорадствовали.
– Толпа, конечно жестокая!
– Слушайте, а поляков то тоже уже начали депортировать! Вон в соседнем доме, прямо насильно отправили куда-то под Варшаву.
Маленькая девочка, лет десяти, слушая всех дяденек и тетенек вдруг громко заплакала, и всхлипывая сказала:
– И я видела, когда мы с мамой на почту ходили, там сильно били людей, прямо лопатами, они были в крови, а плохие дяди кричали им «Юде! Юде!»
Мама обняла девочку и повела ее домой.
Долго еще народ стоял у двери несчастной женщины, утешали, предлагали помощь.
Эмма обняла крепко Сару и сказала:
– Умоляю, ни шагу на улицу, а если что, беги, прячься. Умоляю!
– Мамочка, – плакала Сара, – мне страшно!
Артур стоял рядом молча, не понимая, чем помочь, как помочь этим людям.
Он тоже и не раз слышал страшные истории про погромы, несколько раз и сам был их свидетелем.
Сейчас перед ним всплыла картинка того страшного дня, когда он случайно наткнулся на полуживую, в разорванной одежде, женщину, которая была совершенно истерзана.
Артур только наклонился к ней, что бы помочь встать, как услышал жуткий окрик:
– Ну ка отойди, или и ты на своей шкуре все это испытаешь.
Перед ним стояли здоровенные мужики.
Один подошел к Артуру вплотную, взял, как щенка, за шкирку и отшвырнул в сторону.
Затем мужики, переговариваясь между собой, стали снимать