Фамильная честь Вустеров. Пелам Вудхаус
в какую даль, но я не разозлился. Наоборот, у меня от радости крылья выросли. Я уже признавался вам, что телеграммы Гасси потрясли меня до глубины души, я опасался худшего. И вот теперь прозвучал сигнал «Отбой!», я наконец-то получил точные правдивые сведения из первоисточника: у Гасси с этой кисляйкой опять все в ажуре.
– Значит, конфликт улажен?
– О, совершенно. Сейчас я люблю Огастуса еще сильнее, чем раньше.
– Вот это да!
– С каждой минутой, что мы проводим вместе, его удивительная душа раскрывается передо мной все полнее, точно редкостный цветок!
– Надо же!
– Каждый день я обнаруживаю в характере этого необыкновенного человека все новые и новые грани… Вы ведь не так давно с ним виделись?
– Да, можно сказать, совсем недавно. Всего лишь позавчера вечером я устроил в его честь ужин в «Трутнях».
– Интересно, вы заметили в нем какую-нибудь перемену?
Я стал припоминать позавчерашнюю попойку. Ничего особенного в Гасси не появилось, все тот же кретин с рыбьей физиономией, что и всегда.
– Перемену? Нет, вроде бы не заметил. Конечно, во время этого ужина у меня не было возможности внимательно наблюдать за ним да еще подвергать все его действия всестороннему анализу, как это принято называть. Сидел он рядом со мной, мы болтали о разных разностях, но ведь вы понимаете, когда выступаешь в роли хозяина, приходится без конца отвлекаться: следишь, чтобы официанты вовремя подавали и наливали, чтобы все гости участвовали в разговоре… чтобы Китекэт Поттер-Перебрайт не передразнивал Беатрис Лилли… словом, сотня обязанностей. Так что я не углядел в нашем друге ничего необычного. Собственно, о какой перемене вы говорили?
– О перемене к лучшему, если только совершенство может стать еще совершенней. Вам никогда не казалось, Берти, что если у Огастуса и есть крошечный недостаток, так это некоторая застенчивость?
Я понял, о чем она.
– А, да, конечно, вы, безусловно, правы. – Мне вспомнилось, как однажды обозвал его Дживс. – Мимоза стыдливая, верно?
– Именно. Берти, а вы, оказывается, знаете Шелли.
– Вы так думаете?
– Гасси всегда представлялся мне нежным цветком, которому не выдержать суровых бурь жизни. Но с недавнего времени – это началось неделю назад, если быть точной, – он начал проявлять, наряду со свойственной ему восхитительной романтической мечтательностью, силу характера, о которой я и не подозревала. Мне кажется, он совершенно утратил свою робость.
– Да, черт возьми, вы правы, – подтвердил я, наконец вспомнив. – На этом ужине он произнес спич, да еще какой! И главное…
Я прикусил язык. А ведь чуть не ляпнул, что Гасси пил только апельсиновый сок и был трезв как стеклышко, не то что тогда в Снодсбери, где он вручал призы школьникам пьяный в стельку: к счастью, я вовремя смекнул, что эти подробности сейчас неуместны. Естественно, ей хочется забыть, как опозорился ее возлюбленный на церемонии.
– А нынче утром, – продолжала