Боги осенью. Андрей Столяров
я. – Клянусь!.. Клянусь!..
– Тогда преклони колено, – велел Геррик.
Я опустился.
Не знаю, что в эту минуту на меня снизошло, но я тоже вдруг стал ощущать значительность и торжественность церемонии. Наверное, каждому хочется, чтобы его когда-нибудь посвятили в воины. Есть в нас такой древний и, видимо, непреодолимый инстинкт. Инстинкт сражения, инстинкт старой как мир победы. Вероятно, он сейчас впервые пробудился во мне, и, когда дымчатая полоса клинка, источающая жар, который чувствовался даже сквозь рубашку, легла на мое плечо, меня пронзила дрожь – так что звонко и неожиданно стукнули зубы.
Дрожь восторга, дрожь небывалой радости.
– Ты хочешь сохранить свое прежнее имя? – спросил Геррик. – Отныне ты начинаешь другую жизнь. Ты рождаешься заново, и ты можешь выбрать то имя, которое тебе нравится.
– Пусть останется прежнее, – сказал я.
– Так – будет!..
Меч сильно вдавился мне в кожу. Жар был непереносим, казалось, рубашка сейчас задымится и вспыхнет. Ясно было, что долго мне так не выдержать. Но продолжалось это, к счастью, не больше мгновения. Раскаленный металл перешел как бы в свою полную противоположность, и возвышенная прохлада разлилась по всему телу.
– Поднимись, воин! Теперь ты принадлежишь к Дому Герриков!..
Я несколько неуверенно встал на ноги.
А Геррик, положив меч на столик, поднес к лицу обе ладони уже знакомым мне жестом и сказал в синеватый туман, который вдруг затянул их внутреннюю поверхность:
– Объявляется всем!.. Я – Геррик Беттофол Старший, из Дома Герриков, наследственный лорд Алломара, чье право подтверждено вечным законом, член Императорского Совета, имеющий полный голос, владетель Гискарских гор и озера Натайико, объявляю для всеобщего сведения…
Дальнейших слов я не слышал. У меня, как на сдвинувшейся карусели, поплыла голова и, чтобы не упасть, я был вынужден схватиться за ближайшую стенку.
Тут же бухнула дверь на лестницу, послышались торопливые шаги в коридоре и в комнату ворвалась Алиса, разъяренная, как фурия.
– Что ты наделал?!
– Я посвятил его, – тихо, но с громадным достоинством сообщил Геррик.
– Ты прокричал об этом во всех Домах мира!..
– Таковы законы, и я не вправе их изменить. О посвящении должно быть объявлено.
– Геррик! Геррик!..
– Ты знаешь это не хуже меня.
Алиса разжала пальцы, и сумка, откуда высовывались молочные упаковки, шмякнулась на пол.
– Тенто тоже услышит твой голос, – безнадежно сказала она.
– Пусть слышит…
– Геррик! Геррик!.. Что ты наделал!..
И тут Геррик показал, что он действительно лорд и глава Дома. Он вздернул угловатый костяной подбородок и посмотрел на Алису точно из неимоверной дали.
– Я сделал то, что должен был сделать, – холодно сказал он. – А теперь ты сделай то, что по законам нашего Дома должна сделать женщина!
Алиса молчала.
– Ну?
В голосе звякнул металл.
Тогда