Проект «Отступник». Часть 2. СТИКс. Игорь Райбан
то есть Джоник, проснулся и опять злился, что он связанный.
– Какого черта ты творишь? – вскипел он.
– Я тебя предупреждала. Не надо было пить, – спокойно ответила я.
– Да кто ж тебя послал мне на голову? И главное за что?! Я небезгрешен, конечно, но ты просто чудовище, мутантка зонная!
– Поговори мне тут еще! Сам чудовище! Оно сейчас тебя кормить будет. И заметь, не цианистым калием.
– Ох, спасибо огромное, прости, поклониться не могу, связанный я, – злился Джоник.
– И не ерничай. Сам ведь виноват.
– Ну что, я малый ребенок? Развяжи, поедим нормально за столом. Я больше не буду.
– Хорошо, но если еще что-нибудь выкинешь, смотри у меня, – предупредила я его.
– Ни-ни, – пообещал Джоник.
Я его развязала и пошла на кухню накладывать завтрак на стол.
А этот мудак шел за мной, не успела я и пару шагов пройти, схватил меня сзади, набрался, блин, сил на моих витаминах, положил на диван.
Положил, это мягко сказано, скорее бросил на него, разозлила я его, видно.
Схватив брошенный мной рядом скотч, теперь он уже крепко спеленал меня им.
Но легко ему не было, я отчаянно брыкалась и пару раз заехала ему.
– Какого хрена ты творишь опять?! – зло сказала я, повторяя его слова, сказанные пару минут назад.
– А вот нефиг командовать в моем доме.
– Вот так и помогай людям! Делай потом добро. Надо было мне бросить тебя подыхать! – огрызалась я, связанная по рукам и ногам.
Прошло примерно медленных два часа…
Взгляд Джоника.
Минуло примерно два часа, прежде чем я остыл.
Я мерил шагами метраж кухни, обдумывая свое поведение.
И зачем я сделал так с ней, срывая свою злость на несчастной девушке?
Что я зверь, что ли? Ведь она желала мне только добра.
Спасла меня еще, между прочим, от неминуемой смерти.
По всем законам Зоны я был ей обязан, то есть должен, по жизни.
А долг есть долг, неважно перед кем.
Молча я зашел в комнату, где находилась она. Подойдя к связанной Регине, ничего не говоря, разрезал ее путы кухонным ножом.
Она лежала, как побитый бездомный котенок, словно ютящийся где-то на холодной улице.
Невольно защемило у меня в груди забытое чувство жалости или сострадания.
Повернувшись к ней спиной, нарочито, немного грубовато, я сказал ей: «Прости уж меня. Не обижайся. Захочешь, оставайся. Можешь пожить здесь сколько угодно».
И вышел прочь из комнаты.
В итоге она осталась у меня, не знаю только насколько. Кошки ведь гуляют сами по себе.
Тесное пространство, как ни крути, незримо сближает людей, что бы там ни было между ними в прошлом.
Потихоньку она оттаяла, начала о чем-то спрашивать меня, рассказывать о себе или свои случаи из жизни.
К вечеру этого дня мы помирились окончательно.
Взгляд Регины.
Я лежала связанная и злилась. Какого … я не сбежала сразу же. Теперь вот лежу тут.
Он