Весь мир театр. Борис Акунин
глянув на холеную бородку и торжественно поблескивающую лысину.
Вошедший учтиво поклонился.
– Царьков. А вы – знакомый несравненной Ольги Леонардовны. Всегда рад…
Из этих слов можно было заключить, что господин Царьков – владелец чудесной ложи и что именно его актриса попросила о месте. Было не совсем понятно, какое к этому имеет отношение свистун с зеленым портфелем, но Эраст Петрович не собирался ломать над этим голову.
– Молодой человек с вами? – спросил любезный хозяин, покосившись на корнета (тот разглядывал в бинокль лепнину потолка).
– Да.
– Ну что ж, милости прошу…
Несколько минут, остававшихся до начала – пока публика шуршала, скрипела и сморкалась – новый сосед вполголоса рассказывал Фандорину о «Ноевом ковчеге», причем с таким знанием дела, что первоначальное мнение пришлось переменить: не банкир и не адвокат, а, вероятно, какой-то важный театральный деятель или влиятельный рецензент.
– Есть разные мнения относительно режиссерского таланта Штерна, но в деловом отношении он несомненный гений, – словоохотливо начал господин Царьков, адресуясь исключительно к Фандорину, будто они сидели в ложе вдвоем. Впрочем, корнет Лимбах, кажется, был рад, что на него не обращают внимания.
– Он начал давать спектакли за неделю до открытия сезона и, что называется, использовал монополию на всю катушку. Публика повалила к нему, во-первых, потому, что больше ходить было некуда. А во-вторых, он выстрелил подряд тремя постановками, о которых в прошлом сезоне спорил весь Петербург. Сначала показал «Гамлета», потом «Трех сестер», теперь вот «Бедную Лизу». Причем заранее объявил, что каждый спектакль демонстрируется один раз, без повторов. Смотрите, что творится в третий вечер. – Знаток театральной жизни обвел рукой переполненный зал. – Здесь еще и коварный удар по главному конкуренту – Художественному театру. Они ведь намеревались в этом году удивить публику новыми постановками именно «Трех сестер» и «Гамлета». Уверяю вас, что после Штерна любая, даже самая новаторская трактовка покажется зрителям пресной. А «Бедная Лиза» – это просто эпатаж. Ни Станиславский, ни Южин не осмелились бы выходить с таким драматургическим материалом на современную сцену. Но я видел спектакль в Петербурге. Уверяю вас, это нечто! Луантэн в роли Лизы божественна! – Лысый господин смачно поцеловал кончики пальцев, на одном из которых блеснул внушительный бриллиант.
Вряд ли рецензент, подумал Эраст Петрович. Откуда у рецензента солитер на дюжину каратов?
– Но самое интересное впереди. Я очень многого ожидаю от «Ковчега» в этом сезоне. Дав залп из трех сверханшлаговых спектаклей, они на месяц прекращают выступления. Хитрый Штерн предоставляет возможность Художественному, Малому и Коршу показать публике свои новинки – как бы отходит в сторону. После этого, в октябре обещает дать собственную премьеру, и, конечно, заманит к себе всю Москву.
Хоть Фандорин и мало что смыслил в театральных обыкновениях, но это показалось ему странным.
– П-позвольте,