Почему так важен Оруэлл. Кристофер Хитченс
кратив бег по земле, избрал вертикальное направление и превратил свою горизонтальную скорость в восходящую силу. Равным образом гениальные произведения создают не те, что постоянно общаются с самыми утонченными натурами, не самые блестящие собеседники, люди не самой широкой культуры, но те, что обладают способностью, вдруг перестав жить для самих себя, превращать свою индивидуальность в подобие зеркала, с тем, чтобы в нем отражалась их жизнь, быть может, ничем не примечательная с точки зрения светской и даже, в известном смысле, с точки зрения интеллектуальной, ибо гениальность заключается в способности отражать, а не в свойствах отражаемого зрелища».
Слова благодарности
Прежде всего хочу поблагодарить преподобного Питера Коллингвуда, моего старого учителя английского, который первый задал мне разбор «Скотного двора» как текста, а затем позволил показать ему мою работу, несколько отклоняющуюся от темы сравнения со «Слепящей тьмой»: самое первое мое приличное эссе из всех написанных.
Затем хочу поблагодарить Клода Коберна, одного из самых благородных и очаровательных из встреченных мною людей, который в мои двадцать лет изложил мне атниоруэлловскую точку зрения на Испанскую войну и другие вопросы и очень терпеливо обучал меня искусству диалектического спора, возможно, сам того не подозревая. Эти страницы – взвешенное злоупотребление его неизменным радушием.
Затем мои благодарности Петеру Седжвику, чье имя остается талисманом для благородных остатков левых либертарианцев, помогшему мне нарастить хилые мускулы, с помощью которых я сражался со школой Кокберна. Также он помог мне научиться распознавать следы «оруэлланизма» – как нить Ариадны в лабиринте современной литературы.
Стивен Шварц и Рональд Радош показали мне свою незавершенную работу об Оруэлле, материалы для которой получали из советских архивов, за что я им безгранично благодарен, а также благодарен я их коллегам и соавторам Виктору Альба и Мэри Хабек. Magna est veritas, et prevaelabit («Велика истина, и она восторжествует»).
И наконец, достижение профессора Питера Дэвисона, воздвигшего величественное здание, вместившее в себя всю жизнь и весь труд Оруэлла, вместе с подвергшимися цензуре вещами, представляет собой нечто большее, чем геркулесова работа над текстом или наблюдения, сделанные биографом. Этот проект сочетает в себе объективность и любовь, и поэтому он стал блестящим памятником своему герою. Моя маленькая книжка – одна из первых, написанная в тени этой полностью продуманной работы, с тезисами которой должен будет отныне сверяться любой ее последователь.
Предисловие
Личность
Идеи, нравы смерзлись в ледники:
Он стал их плавить жаром убежденья –
И, показав реальности значенья,
Безжалостной зимы разжал тиски.
Кто чтил его за помощь? Тьмы и тьмы,
Ощерясь в ненависти, сбились кучей –
Покой свой уберечь средь стужи жгучей
Заслоном мифа от свирепств зимы.
Слова нас губят. Утвердил он вновь
Действительность как истины мерило –
И пониманье нам глаза раскрыло:
Страшней войны – страдания и кровь.
Стремясь к высокой цели, он владел
Присущей лишь немногим прямотою –
Как тем друзьям, что до конца с тобою
(Полдюжины писателей удел).
Морали гений, он подчас впадал
В наивность, глупость ли в конечном счёте
(Играл же Дарвин злакам на фаготе!):
Искатель истины – но нет, не идеал.
Тем вопреки, кто опыт, факт обрек
На жертву гимнам, догме истеричной –
Сумел он, чуждый струнке поэтичной,
Всему искусству преподать урок[2].
Эти строки, сложенные в период вечной мерзлоты, отсылают нас к временам почти космического холода – «полночь столетия» видится сквозь призму холодной войны, в перспективе ядерной зимы, слишком реальной, чтобы от нее отмахнуться. Но первая же искра человечности немедленно разгоняет пронизывающую стужу начальной строки, а далее заря дружеской поддержки лишь разгорается, к завершающим строкам уже пламенея горячей волной.
Ответ на вопрос, относятся ли честность и принципиальность к холодным добродетелям рассудка или же к горячим качествам души[3], остается неясным, и туманы Англии, возможно, не лучшее место для его прояснения. «Ледяная совесть поколения», – такой подзаголовок выбрал Джеффри Мейерс для биографии Оруэлла 2000 года (фраза эта позаимствована у нейтрального пера В. С. Притчетта). Сам Оруэлл, не до конца избавившийся от веры отцов в благотворное
Пер. Н. Любимова.
Пер. С. Сухарева.
Аллюзия на работу Ницше «Утренняя заря, или Мысль о моральных предрассудках» (о горячих – страстных – и холодных добродетелях).