Онтология лжи. Александр Секацкий
случае погрешность восприятия), выступает показателем нормы в развитии сенсомоторного интеллекта, тогда как отсутствие ошибки означает не что иное, как очевидную патологию, неспособность.
Современная дефектология, не вдаваясь в «метафизические обоснования», пришла к надёжному эмпирическому критерию олигофрении: при отсутствии явных признаков самым валидным показателем дебильности оказывается отсутствие перцептивных иллюзий, чётко фиксируемое в тестах.
Стало быть, вот факт, над которым стоит подумать. Полагаясь на некую предварительную интуицию, можно даже сопоставить данный факт с каким-либо решающим экспериментом (типа опыта А. А. Майкельсона – Э. У. Морли, доказывающего не согласуемую с другими явлениями электродинамики движущихся сред независимость скорости света от движения Земли), который делает зримым до очевидности проблемное поле, где собрана критическая масса цепной реакции переосмысления.
Погрешность, лежащая в основе разумности… Но прежде, чем продолжить рассмотрение, сформулируем, что, собственно, нам хотелось бы знать? Ясно, что хотелось бы знать причину или, лучше пока сказать, тайну этого загадочного обстоятельства. Хотя прежде всего напрашивается вопрос, нет ли в других психических процессах – в интеллекте, в воображении – чего-либо подобного? Каких-нибудь помрачений, гарантирующих ясный свет разума? Словом, таких интеллектуальных иллюзий, о которых мы вправе бы были написать, что их отсутствие с несомненностью свидетельствует о той или иной патологии сознания скажем, об отсутствии «способности суждения».
И стоит лишь задаться таким вопросом, выбрать подходящий угол зрения, чтобы обнаружить наличие «конструктивных иллюзий» на всём протяжении сознания.
Платон, исследуя умопостигаемые основания сущего, обратил внимание на «увлекающую силу речи» и на своеобразную беспомощность перед такой силой, особенно если та находится в умелых руках («…ты сознательно ли соглашаешься… или же тебя, по обыкновению, увлекла к поспешному соглашению некая сила речи?» – Платон. Софист, 236d). В непревзойденных образцах диалектики, в диалогах «Софист» и «Парменид», вопрос о Едином, о Бытии и Небытии пересекается у Платона с проблемой лжи и проблемой софиста, т. е. лгущего, причём пересекается с необходимостью, поскольку одно без другого, как выяснилось, неразрешимо.
Обратим внимание на некое предельное содержание главного софистического тезиса, как оно дано сознанию. Что можно извлечь из утверждения «небытия нет»? Ну, например, ложность этого утверждения. В самом деле, нельзя ведь сказать, что это (небытие) – «несуществующие вещи»: получится, что мы приписываем небытию множественность, даём несуществующему какую-то содержательную характеристику сущего – число. По той же причине ложно утверждение о единственном числе небытия. Ложно всякое утверждение о небытии вида «небытие есть то-то и то-то», поскольку его можно сократить, привести к формуле «небытие есть…» (согласно Аристотелю, ложным