Сказания о Титанах. Яков Голосовкер
мы с ним ее титанову мощь и непокорство. Сама сильна она, мне ровней хочет быть, да еще бережет ее Прометеев брат, титан Менэтий. Похвалялся, будто он, сверхмощный, сильнее тебя, Кронида. Отдай ее мне. А Менэтия…
Прянул с места Кронид. Всколыхнулся великий покой. Всколебался Олимп. Дрогнули море и суша…
Гремит перуном Зевс Кронид. Рассекает трезубцами молний стесненный простор. Кипят моря в котлах-безднах. Клокочут, взрываясь, пузыри болот. Безглазые горы ступают – грохотом стоны глушат. Опоясанный космами туч, эгидой, сам бог-грозовик разит: засияет, ослепит на мгновение землю – и вновь тьмой покроется.
Что это? Будто подземные пещеры вырвались на свет из недр земли, взмыли кверху и огромными гл́отками-чревами глотают воздух! Душно. Скрутился воздух жгутами-водоворотами, заплелся – и хлещет канатами, будто сплеча… а плеча нет.
Сотни исполинских рук рыщут по воздуху, ищут в клубах тумана слепыми исполинскими пальцами, щупают пропасти и горы. Не Бриарей ли Сторукий поднялся из пучины пучин по зову Кронида?
Вот ухватили тысячи пальцев-клещей, тащат кого-то в разверстые хляби, во тьму великую Ночи. Все небо чье-то тело затмило.
Кто это? С кем сшибся Кронид? Кого поборол?
Сверкнул трезубец. Расколол полнеба, озарил полмира грозовым огнем.
Горе титанидам!
Сына Япета, Менэтия, Прометеева брата, теснят.
Извиваются вывернутые мышцы-громады, набухают узлами чудовищных удавов, стонут жилы от натуги, будто ветер Борей в Офридском ущелье. Вот-вот лопнут.
Рванулось тело, так рванулось, что хребет гор, как дерево, согнуло от бешеных вихрей – и остались горы горбатыми. Но влекут сотни рук и исполинских клещей невиданное тело… Не вырваться.
Брызнули молнии, осветили, опалили… Пасть Эреба открылась. Вздыбились кони; сам бог преисподней Аид поднялся из мглы, будто путь указывая. Потряслась земля, грохнуло страшно, словно небо на куски разбилось. Опустились косматые тучи до самой земли, поднялись – и онемела земля. И вот охнуло глухо, застонало, завыло над морями, полями, лесами. Что и откуда? Это носятся с горестным выкликом, грозно завывая, сестры горгоны-воительницы: где враг?
И, вытянув лебединые шеи, бьют крыльями по клокочущим водам сестры-граи и плачут-поют так жалобно, что заплакала бы и каменная душа.
Вот они, лебединые песни, которых никто не слыхал!
У бессмертных усталость смертная.
Утомилась Медуза. Дни и ночи за ней гонится кто-то черным облаком. Обернулась она золотогривой девокобылицей – девой по пояс, кобылицей от загривка золотого. Чует кровью титанида врага. Кличет боевой клич титанов. Молчит черное облако. Прилегла на лугу в весенней высокой траве, среди незнакомых цветов.
Повели наяды хороводы. Оплеснули ее ключевой водой, как новобрачную, засмеялись и канули в прозрачный холод ключей. Засияло на небе облачко. Поплыло от Олимпа, заиграло летучими радугами. Что за облачко? Что за синие, за зеленые, алые, желтые птицы дугою летят по небу? Загляделась