Бестолочь. Приключенческая проза. Марат Валеев
На третьем отделении парни на танцах подрались, одному нос сломали, зачинщик пятнадцать суток получил…
Я торопливо записывал за ним, и тоскливо думал: боже, какая фигня! Что можно написать по этим мелким делам?
И тут с улицы через форточку до наших ушей донесся жуткий, просто нечеловеческий визг. Он то утихал, то нарастал, перекрывая чьи-то громкие матерные крики.
– А ну пошли! – тут же соскочил с места, прислушавшись, участковый. – Это, похоже, алкаш Саркамысов. Снова, тварь, жену свою бьет…
– Или убивает, – с тревогой добавил я, напяливая на голову шапку. – Вон как истошно визжит. Ты оружие-то возьми.
Но Даурен только рукой махнул и выскочил из кабинета, как был – в свитере и без шапки. И лишь галифе с красным милицейским кантом, заправленные в начищенные до зеркального блеска сапоги, служили подтверждением того, что он милиционер. Впрочем, в этом совхозе и так все знали, кто такой Даурен.
Я нахлобучил шапку, а куртка и так была на мне, и побежал за Дауреном.
Оскальзываясь на начавшем подтаивать утоптанном снегу, мы проскочили приконторский скверик, перебежали пустынную улицу и оказались у трехоконного приземистого дома с голубыми ставнями, с распахнутой настежь щелястой калиткой.
Оттуда, из глубины двора, и доносились эти жуткие крики. Старлей, не останавливаясь, влетел во двор, я за ним. И нам открылась кошмарная картина. Мужик в потертом, лоснящемся полушубке, стоя на коленях, обеими руками буравил в собачьей будке каким-то непонятным инструментом с торчащей из-под локтя отполированной рукояткой, и хрипло орал:
– Ах ты, сволочь, хозяина кусать? Сдохни, падаль!..
А из будки доносился истошный непрекращающийся вой, переходящий в самое настоящее высокоголосое рыдание.
Не смея приблизиться к расправляющемуся с собакой мужику, в нескольких метрах от него все всплескивала руками средних лет тетенька, с накинутым на голову и плечи серым вязаным платком, с уже начавшим желтеть застарелым синяком под глазом, и плачуще причитала:
– Гришенька, голубчик, что ж ты делаешь?! Не трожь Пирата!
У меня потемнело в глазах и ноги сделались ватными. Такого зверства я в своей жизни еще не видел, и просто впал в ступор. Спасибо Даурену – он, не растерявшись, сходу подлетел к мужику, корячившемуся у будки, схватил его за плечи и с размаху откинул назад.
Мужик кулем свалился на спину. При этом орудия своего из рук не выпустил, и так и упал с ним, держа над собой. Это оказалась пешня для пробивания прорубей во льду, с вытянутым, как жало, и окровавленным острием.
– Ты что, гад, творишь, а? – сиплым от ярости голосом выкрикнул Даурен, выкручивая из рук поверженного Гришеньки окровавленную пешню. – Ну, застрелил бы его, если уж так приспичило. Что ж ты изгаляешься над псиной?
– Пошел на хер, мент! – хрипел мужик, не желая расставаться с пешней и покраснев от натуги. – Моя собака! Че хочу, то с ней и делаю! Она меня, гнида, укусила!
– А я