Картонная мадонна. Вольное изложение одной мистификации. Татьяна Короткова
вдохнула полной грудью – выплыла. Села за стол, открыла выдвижной ящик, достала лист бумаги. Обмакнула перо в чернильницу. И начала писать своим изумительным почерком: «Мне кажется, нет большего счастья, чем говорить с Вами! Простите меня за это письмо. Я пишу его, вглядываясь в Ваш образ, запечатленный в памяти. Сегодня я была на Вашем вечере…». Лиля задумалась, стоит ли продолжать в том же тоне. Потом вновь склонилась над письмом, и строчки полетели…
***
– Вы видели это?! – на другой день Сашенька схватила Лилю за кофту в коридоре гимназии, потрясла перед ней свернутой газетой и повлекла к окну, в зеленый кулуар из разросшихся декоративных пальм. Здесь она буквально воткнула газету Лиле в руки, – Читайте!
Пока Лиля изучала газету, Сашенька достала из сумочки зеркальце и губную помаду и принялась поправлять лицо.
Лиля бегло проглядела газетную полосу. Ничего особенного. Списки некрологов. Списки происшествий. Рекламировалось белье по оптовым ценам торгового пассажа. Некий Горацио предлагал универсальное целебное средство для нервных и обессиленных. Нарисованная женщина выставляла напоказ по лошадиному крупные зубы и обещала, что у каждого, кто воспользуется новым зубным кремом, будут такие же. Далее шли предложения по избавлению от перхоти и подагры, подробно описывались достоинства жидкости для мытья окон, фотоаппаратов фирмы «Кодак» и молочной муки фирмы «Нестле»…
– Да не здесь же! – Сашенька перевернула страницу и показала пальцем заметку в разделе новостей, – Вот!
И Лиля прочла: «РАЗВРАТ НА ВЕЧЕРЕ ПОЭЗИИ».
Заметка гласила: «Не успел поэт Волошин вернуться из Парижа, как уже случился скандал. Вчера на его вечере в Горном институте произошел анекдотичный инцидент. Среди прибывших вместе с поэтом господ один оказался переодетой женщиной. Причем, пьяной. Она выскочила на сцену прямо посреди философской полемики, вызванной провокационными заявлениями Волошина. И накинулась на гимназиста, который из озорства порвал мазню какого-то новатора и натянул ее себе на шею. Во время драки с нее слетели шляпа и пиджак, а брюки удержались только на честном слове. После чего в зале началась настоящая свалка. Когда приспела полиция, Волошин и его компания уже покинули институт. Кое-кто из гимназистов признал в даме, переодетой в мужской костюм, учительницу. Прелестница служит в женской гимназии на Плуталовой улице. Как известно, господин Волошин – большой любитель пошутить. Но этот маскарад превзошел всякую меру. Пусть парижанки уже испорчены эмансипацией и феминизмом. Но у нас в Петербурге женщин в брюках в общественных учреждениях еще не видали! Ибо сказано: „Никакому мужу не одеваться в женскую одежду, ни жене в одежду мужу свойственную“. Женщине в брюках – прямая дорога в ад! Поведение дамы заслуживает самого строгого порицания…».
– Я погибла! – простонала Сашенька, снова сворачивая газету в трубочку, – Что скажет Геракл? Наверное, он уже читал, и все читали. Вы не представляете,