Замок на скале. Симона Вилар
что самомнение Джорджа не знает границ.
Вскоре они разъехались, и Ричард уже не думал о Джордже. Зато упоминание об Анне Невиль заставило его задуматься. Он долго не желал верить в ее кончину, надеясь и в самом деле разбогатеть, получив ее руку. К тому же ему нужно было иметь Анну при себе, так как она знала слишком много нелицеприятного о нем. Но она умерла, погибла, утонув в трясине под Барнетом. Хорошо ли это для Ричарда? Если не брать в расчет потерю ее состояния, то хорошо.
При дворе не было принято упоминать имя бывшей принцессы Уэльской, поскольку обстоятельства ее гибели были столь смутными, что кое-кто поговаривал, будто Анна покончила с собой. Епископ Илийский Джон Мортон особенно был склонен верить этому, ибо полагал, что как никто другой знает нрав младшей дочери Уорвика. Однако король запретил распространяться об этом. Анна Невиль принадлежала к высшей знати Англии, одно время даже считалась невестой Эдуарда Йорка, и он не желал, чтобы чернили ее имя. Так или иначе, но слухи начали стихать и имя ее стало легендой – как и имя ее великого отца, Делателя Королей.
Время шло, и, несмотря на мрачные пророчества Джорджа Кларенса, слава Эдуарда IV росла, а трон его становился все устойчивее. В семидесятые годы пятнадцатого столетия двор английских королей поистине стал одним из самых блестящих в Европе. Редко где можно было увидеть такие веселые и богатые празднества, как в Лондоне, столь грандиозные мистерии, и, пожалуй, нигде в таком изобилии не выставлялись напоказ роскошь и блеск. Иностранцев, бывавших в то время в Англии, ослепляла пышность английских церемониалов и придворной жизни.
Располневший, но все еще привлекательный Эдуард IV был весьма популярен в Англии. Его поддерживало большинство английской знати, за него горой стояли горожане и торговцы, получившие после войны Роз немалые привилегии от короля. Эдуард считался самым блестящим монархом своего времени, и его королева каждый год рожала ему по ребенку. Однако это не помешало Эдуарду обзавестись внушительным штатом фавориток. Любовные похождения Генриха II и Эдуарда III казались невинными шалостями по сравнению с амурными делами этого короля из рода Йорков. Эдуард был склонен к излишествам во всем: в любви, в пирах, в охоте и дорогой одежде. Однако нельзя не отметить, что окруживший себя роскошью король отнюдь не был пустым вертопрахом и расточителем. Он был первым властителем Англии, открыто признавшим культ нового божества – звонкой монеты, и к его славе удачливого полководца прибавилась еще репутация человека, способного извлекать деньги буквально из ничего. Как известно, английские короли в финансовых вопросах были весьма зависимы от воли парламента, Эдуард же делал все возможное, чтобы созывать парламент как можно реже. Долгое время он обходился средствами, захваченными у Ланкастеров, но когда эти деньги иссякли, король начал находить новые способы добыть их: то внезапно набрасывался на духовенство, требуя уплатить ему десятину, за то что он оставил святым отцам мирские владения, то вдруг занялся порчей монеты (стал чеканить ее с примесями более дешевых металлов), то поддержал горожан в их