Путь духовного обновления. Иван Ильин
творческой верой: укорененной, искренней, цельной и победной.
Но для того чтобы вера возникла, и разгорелась, и приняла такую силу и обличив – человек должен быть в своей вере свободен.
Что значит – «свободен»? Какая свобода имеется здесь в виду? Свобода от чего и ради чего!
Здесь имеется в виду прежде всего внешняя свобода человеческой личности. Не свобода делать все, что кому захочется, с тем чтобы другие люди не смели никому и ни в чем мешать; но свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие люди не имели бы права вторгаться с насильственными предписаниями и запрещениями; иными словами – свобода от недуховного и противодуховногодавления, от принуждения и запрета, от грубой силы, угрозы и преследования. Ввиду того, что здесь дело идет об ограждении извне духовного опыта и веры, такую свободу можно обозначить как «внешнюю» или «отрицательную»; она ограждает интимный и глубокий процесс богоискания от насилия со стороны других людей и постольку ее можно обозначить и как «общественную»[35]… Ее формула может быть выражена так: «не заставляй меня насильственно, не принуждай меня угрозами, не запрещай мне, не прельщай меня земными наградами и не отпугивай меня наказаниями; предоставь мне самому испытать Божественность, уверовать в Бога и свободно принять Его закон моим сердцем и моей волею…» Эта формула требует для человека «религиозной автономии» (букв, с греч. – «самосознания»[36], в отличие от «гетерономии» (с греч. «чужезакония»), т. е. предписания или запрещения, идущего от других людей).
Не подлежит никакому сомнению, что человек в своем общественном воспитании и в государственной жизни безусловно нуждается в гетерономных, т. е. идущих извне предписаниях и запрещениях, причем эти предписания и запрещения должны быть часто поддержаны угрозою, а иногда подкреплены силой и принуждением[37]. Пока люди не научатся самостоятельно преображать зарождающиеся в их собственной душе дурные влечения, пока они не научатся обессиливать чужие дурные намерения при помощи любви, ласкового взгляда и доброго слова, превращая чужую злобу в благотворную доброту (а когда это будет?., и будет ли?!.), до тех пор в этом порядке ничего не изменится. Однако, если бы люди и научились этому, гетерономные приказы и запреты не исчезли бы из жизни – ибо ни воспитание детей, ни создание прочных и больших общественных организаций, покоящихся на положительном праве (от научного общества до государства и международной организации включительно), не могут обходиться без таких гетерономных правил.
Но духовная любовь, вера в Бога и вообще личные убеждения не создаются такими приказами и запретами. Всякое чужое принуждение – в чем бы оно ни выражалось и какие бы формы оно ни принимало – подходит к человеку «извне» и надвигается на него в известном смысле «сверху», т. е. в порядке обязывающего авторитета; поэтому оно оказывается неспособным захватить последнюю глубину сердца, пробудить ее и обратить к Богу. На такое давление, приходящее «извне» и «сверху», внутреннее ядро человека отвечает обычно сопротивлением
Обычно ей усваивают название «свободы совести», что совсем не точно.
Только по недоразумению можно противопоставлять этому «религиозному самозаконию» (автономии) «теономию» (богозаконие), ибо всякое «богозаконие» может состояться только автономно.
См. подробное развитие и обоснование этого взгляда в моей книге «О сопротивлении злу силою».