Война затишья не любит. Алескендер Рамазанов
бригадных, базовых и крейсерских газет. Многотиражек. От Кубы до Шпицбергена. Для них были строго установлены периодичность, формат, тираж, технология печати. Начиная со времен Буденного и Ворошилова вся жизнь этих печатных придатков политических отделов регламентировалась огромным количеством неустаревающих приказов и директив. Кроме того, в кадрированных дивизиях «окопные правды» находились в анабиозе, периодически оживая во время мобилизационных мероприятий. И тогда сотрудники районных газет, офицеры запаса и военнообязанные, полиграфисты, приписанные к дивизиям, выпускали один-два номера, тем доказывая, что «если завтра война», то газета займет свое законное место в боевых порядках, рядом с тыловым пунктом управления.
Технические средства, казалось, не изменились со времен подпольных типографий большевиков. Ручной набор, тигельная печатная машина «американка», которую можно было при необходимости запустить в работу при помощи ножного привода, и прочий свинцово-чугунный хлам. Прогресс обозначался наличием очень капризных линотипов (строкоотливных машин) Н-12 и ЭГЦ – электронно-гравировальных центров. К середине 60-х годов появилось чудо военно-полиграфической мысли – БПК (бесшрифтовые полиграфические комплекты). Здесь оригинал-макет набирался на хитроумной печатной машинке с угольной лентой, а затем переснимался на селеновую пластину, с которой изображение переносилось на офсетную фольгу. Все было сверхзамудонским, кроме печатной офсетной машины – «Ромайор». Но она-то выпускались не в СССР! Вот на таком комплекте и покоилась полиграфическая база редакции.
Разумеется, Астманову, имевшему не раз дела с цензурой, было понятно: всей правды в дивизионке не напишешь. Но чтобы такая петля!
Про то, что солдат служит в Афганистане, писать нельзя.
Об участиях в боевых действиях – ни слова.
Что ранен – нельзя.
Что отбился на дороге от «духов», вывел из-под огня машину – нельзя.
Погиб – ни слова!
Десантника показать нельзя (нет в Афгане десантуры!).
А что можно?
Боевая учеба и караульная служба в Н-ской части. Еще можно было перепечатывать статьи из окружной газеты и «Красной Звезды» о том, как ограниченный контингент советских войск в Афганистане (ОКСВА) помогает братскому народу восстанавливать дороги, школы и мечети, разрушенные душманами.
Автомат и пистолет Астманов менял дважды. Оружие в комендантской роте было хреновое. Битое, грязное. У «макарова» сам по себе «гулял» предохранитель, а на рукояти были странные глубокие царапины. Гвозди, что ли, забивали? Пришлось заменить. К оружию Астманов всегда испытывал безотчетное уважение. В раннем детстве были у него деревянные мечи, луки, пращи, позже – ножи из обломков пил и ромбических напильников. Первый свой самопал (в просторечии – поджиг) он собрал в четвертом классе. И уже на летних каникулах, осатанев от страха и обиды, ткнул кургузый ствол в живот городскому шмональщику. Ума хватило не чиркнуть коробком о запал. Но черный зверек из