Десять. Максим Валерьевич Федосов
учился в художественной школе, серьёзно занимался живописью и от фамилии «Репин» впадал в лёгкое томление…
– Вот бы мне твою фамилию, я бы весь мир «порвал», – в минуты откровения делился Саша со своим другом. Паша лишь смеялся и бросал в ответ, что бывают на свете талантливые художники и с фамилией Петухов, и что не в фамилии дело.
– Ага, не в фамилии… А в чём же ещё? – мечтательно, но едко, замечал Саша. – Фамилия художника – это очень важно, вот, например, Сальвадор Дааалииии… вот какая красивая фамилия. А Петухов?
– Ну возьми себе псевдоним, чего ты паришься?
– Как то неловко это.. псевдо… какой-то … ним. Пусть уж будет Александр Петухов, – Саша прикрывал глаза, словно представляя себе свою фамилию на обложке журнала или на афише, и мысленно соглашался с тем, что видел там, в закрытых глазах.
Самое первое впечатление о культуре у Паши Репина сложилось в шестом классе. Однажды их повезли в Москву, в Третьяковскую галерею. О том, что это лучшая в мире галерея, Паша много раз слышал, но по дороге друзья-приятели много раз повторяли, что это «будет самая тупая и скучная экскурсия в музей, где висят картины». Паша особо и не настраивался на созерцание возвышенного искусства, – он что-то помнил о Третьяковке из разговоров взрослых, а что-то видел по телевизору.
Зайдя в музей, дети сначала завернули в буфет, где наелись горячих пончиков и напились сладкой газировки, а затем их построили в колонну по два и повели…
Так и шли они колонной «по два» – мимо Барокко и Ампира, мимо Возрождения и Ренессанса, – всё мимо; дети лишь весело посмеивались над спящими «хранительницами залов», – старыми бабушками, мирно дремлющими на своих стульях под монотонную речь экскурсоводов. Дети зевали, жевали, редкими набегами выпрыгивали из «колонны» и забегали в соседние залы, где висели картины, которые им почему-то не показывали – они тайком успевали посмеяться над «голыми тётками» на картинах, и быстро вернуться в колонну «по два».
В середине дня грузная женщина-экскурсовод с опухшим лицом, не выдерживая детских вопросов, шалостей и нарушения строя «колонны» срывалась на крик:
– Если вы пришли в заведение культуры, так ведите себя культурно! Построились в колонну по два! Рты закрыли! И, ничего не трогая руками, идём дальше!
Из картин Пашу больше всего поразило большое полотно какого-то художника-концептуалиста, он не запомнил имени. На нём было изображено в прямом смысле слова «движение» кисточкой по полотну.
– Во, а наш учитель рисования ругает меня за такие выходки! Вон, в Третьяковке же висит! – обижался Паша.
Друзья со смехом поддакивали. Они всегда поддакивали ему, потому что он брал их с собой, считал своими друзьями, и всегда, и везде им было весело с ним.
В конце экскурсии пончики и газировка дали о себе знать, – дети по одному запросились в туалеты. Вымотанный за день экскурсовод не выдержала и предложила закончить экскурсию, с чем довольные дети тут же с радостью и согласились. Закидав раздевалку фантиками