Духовное господство (Рим в XIX веке). Джузеппе Гарибальди
Камилла? обратился к нему Сильвио.
– Пойдемте за мной и я укажу ее вам, отвечал мальчик.
И он направился к пригорку, куда последовали за ним и все другие. Марчеллино указал оттуда на неотдаленную часовенку, прислоненную в ограде кладбища, и проговорил:
– Там, на заре и при закате, вы всегда найдете Камиллу, она и теперь там…
Сильвио, не сказав ни слова своим спутникам, направился в указанному месту, где Камилла, одетая в траурное платье, стояла коленопреклоненная перед скромною насыпью свежей могилы, и была так погружена в свою молитву, что не расслышала приближения посторонних.
Сильвио смотрел на нее благоговейно, и не посмел мешать ей, пока она не кончила своей молитвы, и не проговорила: «Прости, прости, отец, если я, я одна, причиной твоей смерти!» И она поднялась, оглянулась, и, заметив Сильвио и его спутников, не выказала ни смущения, ни досады, но улыбнулась кроткою улыбкой, и направилась к дому.
Помешательство Камиллы было тихое. С того дня, как Сильвио отвел ее под отцовский кров, оно перешло в тихую меланхолию, так что она по-видимому казалась совершенно здоровою; но изменилась только форма недуга, рассудок не возвращался.
«– Если тебя станут спрашивать, кто этот синьор, что поселился с вами? – говори всем, что это антикварий, изучающий руины римской Кампаньи».
Таково было истолкование, которое Сильвио счел за нужное дать Марчеллино, на случай, если б Манлио пришлось остаться у них на несколько дней.
Аттилио, после краткого совещания с Манлио и Сильвио, касательно плана дальнейшего их бегства, отправился в Рам, куда влекли его сердце и обещание, данное им Манлио.
XII. Прошение
Два дня прошло со времени ареста Манлио, и о нем еще не было известий. Обе женщины были в отчаянии.
– И что сделалось с твоим бедным отцом? всхлипывала Сильвия: – никогда он не мешался в политические дела, – что он всегда был либерал, это правда; что он всегда и по заслугам ненавидел патеров, это тоже правда, но ведь он никогда и не перед кем, кроме своих, не высказывал об этом своих мнений. Как же могла это пронюхать полиция?
Клелия не плакала – и её печаль по отце, более сосредоточенная, была, впрочем, от этого не легче. Однако, она находила в себе еще силу утешать мать.
– Не плачьте, мамма, ласкалась она: – слезы ничему не помогут. Надо узнать, куда они свели отца – и, как советует монна[16] Аврелия, попробовать похлопотать у кого следует. Потом и Аттилио его разыскивает, и, конечно, не отстанет, пока не разведает всего, что с ним случилось.
Обе женщины в сотый раз говорили об этом между собой, когда молоток у двери возвестил о приходе посетителей. Клелия пошла отворить, и впустила монну Аврелию, добрую соседку и старую знакомку семейства.
– День добрый, монна Сильвия.
– И вам того же, ответила опечаленная женщина, утирая глаза платочком.
– Вот это, заговорила Аврелия: – наш друг Кассио, которому я говорила о деле, написал для вас просьбу на гербовой бумаге
Сокращенное – mia donna (madame).